Дети, которые хотят умереть
Шрифт:
Андрей спрашивал Риту про краски, про цвета, но даже не заметил, что сами полотна серые — точь-в-точь как школьная форма. Иллюзия красок скрыла от глаз Андрея одежду, снятую с трупов.
Согнувшийся Лис гладил лоскутные алтари и говорил, что Охотников баловал сестру. Стас оголял убитых им учеников, а снятую форму относил Рите — рисовать деревья, птиц или что она там калякала.
— Лисиц, — сказал Андрей.
— Плевать, — произнес Лис, — Стаса больше нет, и потакать прихотям Амуровой
И кто учил ниндзюцу? Кто овладел искусством разведки и маскировки, кто контролирует дыхание и движения так, чтобы они были незаметными, тихими, синхронными? Кто учился раскрывать чужие маневры под прикрытием травы, воды, огня? Самурай Андрей или наложница Амурова?
Крадущийся не видит только иллюзию, которой проникся.
— Я лишь защищаю ее как слугу, — сказал Андрей.
Лис взял оби Охотникова и обмотал серый конец вокруг увечной руки, продел между здоровыми пальцами поверх обрубков.
— У каждого в школе Катаны есть выбор, — сказал он, — созерцать или выбрать цель и бороться.
— Моя цель за стенами школы, — сказал Андрей.
— Тепленькая постелька с воздушным одеяльцем? — спросил Лис.
— Что?
— Постелька с воздушным одеяльцем и мягкими пуховыми подушками, в которых так приятно утопает голова? — сказал Лис. — Нет? Или мармеладные змейки? Черная сладкая паста, сгущенное молоко с сахаром?
— Что за бред ты несешь?
— Снова послушать сказку на ночь? — говорил Лис. — Может, намного раньше? Хочешь вернуться в горячую влажную утробу? В водный покой в темноте?
Лис бросил другой конец оби в Андрея. Крепкая рука перехватила пояс, серая ткань натянулась между учениками.
— Синегнин-сан, что же такое безопасное тебя влечет? — продолжал Лис. — Игра в снежки, езда на санках, лепка снеговика? Чего ты жаждешь? Искупаться в прозрачной речке? Объесться сочными ягодами? Малиной, или брусникой, или клубникой, а может, черемухой, нет? Покататься на быстрых качелях?
Андрей резко отвел руку назад, Лиса дернуло вперед, притянуло почти вплотную к синим иглам.
— Качели! — выдохнул Андрей. — Ты тоже их помнишь?
— Конечно, помню, — Лис улыбнулся, — но качелей больше нет. Ничего из того безопасного уютного мирка больше нет. Ни мармеладных змеек, ни мягких подушек, ни влажной утробы. НИ-ЧЕ-ГО. Есть только война сегуна, для которой нас готовят.
— Нет! — крикнул Андрей. — Нет!
Цель самурая. Смысл жизни, он ушел? Теперь я должен умереть?
— Смирись, — сказал Лис, — или построй качели здесь. Вместе со мной.
Андрей отступил к окну, оби, развороченный лоскутный алтарь, снова натянулся.
Или я должен отомстить? Перерезать все дышащие глотки в этой школе? Разрушить всю красоту
Снести княжеские замки? Выкопать останки древних самураев и нагадить на гнилые кости?
Волк в клетке шептал: «Да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да».
Встречу монаха — убью его. Столкнусь с архатами, гвардейцами сегуна или приверженцем истины — и без колебания убью всех. Если попадутся свободные и просветленные, знающие верный вопрос и верный ответ, те, кто достигли сатори, я убью и этих, буду наслаждаться их агонией, их красными кленовыми слезами. А после помочусь на трупы. Насру в остекленевшие мудрые глаза.
— Помоги мне построить наш новый мир, — сказал Лис.
Я должен сделать это? Вдохнуть дым пожарищ? Избавиться от никчемной роскоши? Сакура в огне — красивая сакура? А мертвые девы — услада глаз?
— Мир? — горько сказал Андрей. — Какой мир? Мы заперты в драной школе.
Он с испугом посмотрел на гляделку под потолком, и худые щеки порозовели.
— Эта драная школа, — без капли краски на лице повторил Лис, — и есть мир. Думаешь, такие, как Красоткин-сан, нам не позволят? Так давай силой принудим несогласных, подчиним, отберем катаны.
Лис шагал к Андрею, наматывая оби вокруг трехпалой руки.
— Оглянись на прошлое, на свои два дня здесь, — говорил он, — ты уже строишь новый мир. В одиночку. Почему ты разбудил Красоткина-сан? Почему защитил Амурову-сан? Я лишь даю тебе клан Охотникова. Возглавь его, и все пойдет быстрее. Я лишь даю тебе то, зачем ты пришел ко мне.
Лис протянул Андрею ладонь, спрятанную под ворохом серой ткани.
— И девятиярусная башня начинается с земли, — сказал Лис.
— А если мы все зарыты под землей?
Сброшены в колодец в черной пустыне.
— Тогда начнем стройку с подвала, — улыбнулся Лис. — У нас есть целых четыре года до выпуска.
Построить или сжечь мир? Написать будущее или стереть прошлое? Толкнуть качели в сторону жизни или смерти?
Андрей пожал руку Лиса. Беспалая ладонь тут же крепко вцепилась в него, стряхнула всю развороченную могилку на кисть Андрея.
— Пусть память о Стасе останется у Сингенина-сан, — сказал Лис, убирая руку, — пусть хотя бы один из алтарей в твоей комнате будет принадлежать тому, кого ты знал.