Дети Кремля
Шрифт:
Спустя три года после замужества Светлана рассталась с Григорием Морозовым. Остался сын — Иосиф. Отец никогда не вмешивался в этот брак, но разводом остался доволен.
Скучно и одиноко жила Светлана с 1947 по 1949 год. Мальчик рос. Она заканчивала университет. После смерти отцова соратника Андрея Жданова стала часто бывать в его семье: там молодежь, разговоры, споры.
Говорит Светлана: «Отец мой очень любил А.А.Жданова, уважал и его сына и всегда желал, чтоб семьи «породнились». Это вскоре и произошло, весной 1949 года, без особой любви, без особой привязанности, а так, по здравому размышлению…
В доме, куда я попала, я столкнулась с сочетанием показной,
Смерть Сталина разделила жизнь Светланы надвое: позади оставался пусть подчас и суровый, но мир сказки, впереди — действительность. Сразу же обозначились все лица, лики, личины.
Двадцатисемилетняя царевна, мать двоих детей от разных мужей, лоб в лоб встретила начавшееся с первых же дней после смерти отца его развенчание: медленное, осторожное, неотвратимое. И если ее старший брат топил горечь предательств в водке, то ей, трезвой, было куда тяжелее смотреть, видеть и понимать.
Падение Берия.
Потом Маленкова, Молотова.
Воцарение Хрущева — приятеля ее покойной матери.
Двадцатый съезд нарастал не только в жизни, но и в душе царевны.
По положению Светланы в советском обществе, где наследнице правителя-отца, тем более женщине, невозможно было войти в долю власти, новые правители откупались все теми же кремлевскими благами: столовка в Доме на набережной, поликлиника на Сивцевом Вражке, больница на Грановского и в Кунцеве, ателье в Малом Черкасском, машина к подъезду по требованию — чего еще желать? Пусть дочка проклятого Иосифа не смеет сказать, что люди, всем обязанные ее отцу, плохо обходятся с его потомством.
Светлана не бедокурила, как ее брат, с нею было легче.
Оказалось — труднее.
Шестидесятые.
Разрывом бомбы пронеслась по кремлевским кругам весть: Светлана опять выходит замуж!
Дочь Сталина — за иностранца?! Правда, он коммунист, но и аристократ.
Многие до сих пор не могут понять природы этого романа с пожилым, больным индийцем.
Могу понять более, чем любой ее другой роман.
В лице индийского аристократа с царевной встретилась незнакомая и высокая цивилизация, которой она могла бы соответствовать. Царевна увидела настоящего принца, приняла его благородное отношение к себе. Оно так не походило на советское обращение с нею.
Само место зарождения чувств — кремлевская больница — располагало к романтике. Щадящие и бодрящие процедуры, неспешные прогулки, оторванность от мира суеты, ожидание завтрашнего дня, такого же, каким был сегодняшний, то есть предсказуемого и защищенного врачами, — ах, какие прекрасные романы возникали за больничными стенами улицы Грановского или в лесу Кунцева!!
Помню в пятидесятых свои прогулки с мечтательным, смуглым ливанцем, поэтом и философом, таким обаятельным человеком, что лишь быстрая выписка и слова мамы: «При папиной засекреченности иностранцам к нам ходить нельзя» — уберегли меня от решительных перемен в жизни.
«У Светланы разные образы. Когда она была замужем за Ждановым, следила за собой: норковые шубы, драгоценности, а когда была за индийцем — просто ужас в каком виде ходила», — вспоминает Марфа Максимовна.
Царевна умела ассимилироваться.
Неизведанный, таинственный заграничный мир вошел в жизнь царевны в образе Сингха с тем тонким отсветом долин Шамбалы, которым пропитан каждый интеллигентный
Они оказались нужны друг другу: нестарая еще, сильная царевна и угасающий индийский принц, одинокий в чужой стране. Кажется, впервые появился равный…
Они поженились.
Он вскоре умер.
Прах умершего принца оказался волшебным клубком, который вывел царевну из советского заточения. Сначала она боролась за право вывезти его прах для захоронения в Индию, потом боролась за возможность продлить свое пребывание в Индии и не выдержала, сорвалась с цепи, побежала, побежала, побежала по земле навстречу своей ушедшей молодости, навстречу миру Дины Дурбин, Роберта Тейлора и оленей на свитерах, навстречу тому, чего уже не было в западной жизни, да и сама царевна давно забыла о них, но дух молодости неистребим, и всегда одинаково сильно чувство советского человека, вдохнувшего первый глоток свободы. Пусть оно обманчиво, пусть потом непременно наступает жестокое отрезвление — этот глоток незабываем.
Сколько грязи было вылито на ее голову!
«Предательница памяти отца».
«Вырожденка».
«Кукушка — детей бросила».
И даже снисходительные понимали царевну со своих узких позиций: мол, как не убежать из тирании, созданной ее отцом, — она перечеркнула жизнь отца своими поступками и правильно сделала.
А была она суперфигура из супержизни, спецявление из спецмира.
Светлане Сталиной нет судьи в нашем веке и нет писателя-портретиста. Лишь одна черта высвечена ярко: царевна всегда вела себя по-царски — в наши дни, когда в расползающуюся страну является невесть кто с требованиями вернуть земли и поместья, Светлана не предъявляла прав ни на подарки великому Сталину, ни на его дачи.
Ах, не имела прав!
А кто имеет?
На Западе Светлана попала в мир парадоксов.
Входным билетом в свободу стала ее собственная несвободная жизнь.
Искала свободу забыть прошлое — получила свободу вспоминать прошлое.
Ей предстояло раскрыться перед миллионами незнакомых во всем мире, дабы позабавить их чтением своих болей и печалей. Но сделать это следовало в их стиле: коротко, информативно. Советчиков нашлось много.
Светлана подряд выпустила на Западе книги «Двадцать писем к другу» и «Только один год» — драгоценные по фактам, но, перечитывая их сегодня и зная, под какие диктовки они были написаны тогда, я думаю — стоило бы переписать их, переступив через все свои свободы и несвободы. Лишь она может сказать то, чего никто не посмеет.
И вот еще парадокс: Сталин своей историей жизни продолжал содержать любимую дочь на Западе. Не теми миллионами, якобы хранившимися в швейцарском банке — их не было, — а ее книгами о нем и его времени.
Мужья и возлюбленные Светланы Сталиной — словно вехи ее фантасмагорической жизни: невысокий, полнотелый московский ловелас Алексей Каплер; первый муж — красивый, умный и серьезный Григорий Морозов, школьный приятель Светланиного брата Василия; кремлевский сын Юрий Жданов, ученый: кто говорит — блестящий, кто — скучный человек; троюродный брат Светланы Джоник Сванидзе, человек с феноменальной памятью, о котором его мать в детстве неосторожно сказала: «Ты такой умный, что когда вырастешь, будешь у нас вместо Сталина»; диссидент Андрей Синявский, известный как писатель Абрам Терц, чьи «Прогулки с Пушкиным» стали интересной попыткой восхищения гением через отрицание; знаменитый врач Вишневский; математик, сын художника Томского; галантный Дмитрий Писаревский, редактор журнала «Искусство кино»; некто Феликс Широков; знаменитый поэт Давид Самойлов; индийский аристократ и коммунист Радж Бридж Сингх; американский архитектор, статный красавец Питерс…