Дети луны(Смерть на брудершафт. Фильма четвёртая)
Шрифт:
– Паршивые дела, - подвёл итог Козловский.
– Что же мы будем делать?
Князь постучал себя пальцем по голове.
– Что-что. Думать.
Тот же генеральский кабинет, в котором почти ничего не изменилось. Только на карте германского фронта линия флажков сдвинулась ещё дальше к востоку - Великое Отступление продолжается, ему не видно конца. За два минувших дня русская армия откатилась ещё на полсотни вёрст.
Близится вечер, но стемнеет ещё не скоро. Прозрачный свет, просеивающийся через сплошные облака, как сквозь
Присутствовали все те же: хозяин кабинета, несчастный отец и двое исполнителей. Совещание только что началось.
– Ну что, подполковник, всё сделали, как должно?
– спросил Жуковский.
– Приказ исполнен в точности. Утром говорил по телефону из коридора, возле дверей её спальни. Громко. Сказал, что нездоров, попросил доставить схему ко мне домой. Специально повторил: “Да-да, вот именно. Схему артиллерийских позиций Новогеоргиевской цитадели”.
– Уверены, что она вас слышала?
Сегодня Шахов держался лучше, чем в прошлый раз. Эмоций старался не проявлять, был очень сдержан, деловит, даже сух.
– Разумеется. Сон у Алины чуткий. Сразу после этого она вышла. Сказала, что сама будет за мной ухаживать. Сварит-де полоскание по рецепту покойной матери, приготовит завтрак. Была очень мила. Горничную попросила отпустить… - Подполковник выставил вперёд седоватую бородку. Его лицо казалось вырезанным из камня.
– Я сделал вид, что тронут.
Горничную отправил. Когда доставили бумаги, сел с ними в кабинете…
– Дальше, дальше, - поторопил генерал.
– Слушаюсь, ваше превосходительство. Регистрировал время, как вы приказали. Схему привезли в 10.15. В 10.43 ко мне постучалась Алина. Принесла завтрак. Сообщила, что полоскание приготовлено и что его лучше сделать до еды. Я вышел в ванную. Отсутствовал семь минут. Когда вернулся, дочь сказала, что сходит в аптеку за эвкалиптовой микстурой.
– Это было во сколько?
– Сейчас… Она вышла в 11.10 и вернулась через двадцать одну минуту, с пустыми руками. Микстуры в аптеке не оказалось.
Козловский поднял палец, прося разрешения вставить слово.
– По сводке наружного наблюдения видно, что из подъезда она не выходила.
Подполковник болезненно улыбнулся:
– Конечно, не выходила. И не собиралась. Ей нужно было сделать звонок. Из дома телефонировать она не могла, но внизу, в швейцарской, стоит аппарат. Улучить момент для звонка нетрудно. Швейцар часто отлучается проводить кого-нибудь из жильцов до экипажа.
– Так точно.
– Князь смотрел в записи.
– В 11.16 ливрейный сажал в ландо даму с багажом. И потом, в 11.23, выходил принять чемодан у господина в вицмундире Министерства путей сообщения.
– Это статский советник Сельдереев, с третьего этажа.
– Шахов опустил голову.
– И последнее, что я должен вам сообщить… Час назад, когда я выходил из дома, я прощупал ридикюль. За подкладкой лежит что-то квадратное…
Его
– Ну-с, господа, наживка снова насажена. Схема благополучно сфотографирована, германский резидент извещён. На этот раз шпионка явно торопится, хочет передать снимок сегодня же.
Как подполковник ни крепился, но слова “шпионка” не выдержал.
– Не называйте её так! Алина не шпионка! Её чем-то запугали, её запутали!
– Скорее, посадили на наркотический крючок, - сказал ротмистр со всей мягкостью, на какую был способен.
А генералу было не до отцовских переживаний. Начальник контрразведки неделикатно щёлкнул пальцами.
– Что ж, исполним нашу репризу на бис. Надеюсь, с большим успехом, чем в прошлый раз. Как наш солист, готов?
Он шутливо воззрился на прапорщика, который скромно сидел в сторонке и помалкивал.
– Готов, ваше превосходительство!
– вытянулся Романов.
– Осталось только глаз на лбу пририсовать.
Он был в полной экипировке, только сменил жёлтую блузу на такую же небесно-голубого цвета. Глядя на эпатиста, Жуковский расхохотался.
– Как это вас в штаб Жандармского корпуса пропустили?
– С трудом, ваше превосходительство…
– Пришлось мне за ним спускаться, - тоже смеясь, объяснил ротмистр.
Скрипнув ремнями, из кресла поднялся Шахов.
– Господин генерал, прошу извинить, что порчу общее веселье, но я всё-таки скажу… - Его лицо подёргивалось, но голос был твёрд.
– Это невыносимо… Подло, наконец. Вы понуждаете меня участвовать в сговоре против собственной дочери! Рисковать её жизнью!
Весёлые морщинки на лице генерала разгладились, вместо них прорисовались другие - жёсткие.
– Нет, подполковник. Я даю вам возможность спасти вашей дочери жизнь. Вам известны законы военного времени. Тут пахнет не тюрьмой, а виселицей, без снисхождения к возрасту и полу. Для наглядности он ещё и чиркнул пальцем по горлу. Алексей представил себе картину. Стоит Алина со связанными за спиной руками. На неё натягивают саван. Накидывают верёвку, стягивают на тонкой шее.
Раскрывается люк в полу эшафота, хрустят сломанные позвонки.
Он содрогнулся.
Смертельно побледнел и Шахов. Осел в кресло, закрыл лицо руками.
– Боже, боже… - послышалось его глухое бормотание.
– Сижу в шпионском ведомстве и докладываю, как шпионил за собственной дочерью-шпионкой…
Брови Жуковского сдвинулись ещё суровей.
– Что-что?! В каком ведомстве?
– Ваше превосходительство, позвольте?
– поспешно произнёс Романов, чтобы отвести грозу от несчастного подполковника.
– Говорите, прапорщик.
– Владимир Фёдорович, я познакомился с Алиной Шаховой. Немного узнал её. Она… она в сущности неплохая девушка. Даже, можно сказать, хорошая… Она не понимает, что творит. Она больна. Совсем больна. Её нужно не судить, а лечить.