Дети Метро
Шрифт:
— Как ты с Катей?
— Типа того.
— Да ты меня лечишь!
— «Чтоб я сдох!» — как говорил Штирлиц.
Стас остановился, широко улыбнулся, пытаясь придумать какую-нибудь остроту, но спьяну соображалось туго. Он ничего не придумал, а только сказал:
— Мне начинает это нравиться.
Они подошли к входу в метро, спустились вниз. На эскалаторе Гусаров почти в голос запел песню, явно придуриваясь:
Позабыл тусовки вместе с танцами, на меня забили все друзья. Вот теперь на этой— Тише, Стас — попросил Максим, — а то менты загребут. И потом, ты перевираешь песню, — заметил он хорошо её знавший.
— Ни хрена, помню! — с упорством пьяного отвечал Гусаров, но голос заметно убавил, почти бормоча:
Вот последний поезд подошел. Но в вагоне двери закрываются, И её я снова, блин, не нашел.Вагоны в это время шли почти пустыми. Людей было мало, и они расположились далеко друг от друга на свободных сиденьях. На одном одиноко сидела девушка и читала электронную книгу, быстро переворачивая страницы кнопкой гаджета. В левой ноздре и на нижней губе у неё были вставлены блестящие металлические микрошарики.
Гусарова потянуло к ней.
— Глянь, какой чумовой пирсинг! — развязно сказал он и добавил: — Девчонка одна сидит, скучает!
Покачиваясь, Стас пошел по вагону, чтобы подсесть ближе, а Максим потянул его за рукав, пытаясь задержать. Ему не хотелось, чтобы девушка вызвала полицию, и потом долго объясняться со стражами правопорядка. К тому же они хорошо выпили. Но Гусаров резко оттолкнув его руку, всё же пошел к девушке и сел рядом.
— А как вас зовут? — спросил он и, не подождав ответа, продолжил, — что за книжка, интересная?
Девушка не удостоила его взглядом, продолжая читать.
— Смотри, Макс, с нами уже не хотят говорить! — Гусаров повернулся к Максиму с деланным возмущением.
— Кончай, Стас, отстань!
— А чё? С нами уже западло говорить? Мы чё с тобой гопники или тупое было?
Гусаров, похоже, всерьез завёлся.
— Забей, Стас! — продолжал урезонивать его Максим, — чего ты привязался?
Он заметил, что девушка, не глядя на них, отключила ридер и закрыла обложку чехла. В это время поезд подошел к очередной станции метро, она встала и под негодующие возгласы Стаса вышла из вагона.
Максим неприязненно посмотрел на Гусарова.
Ну что за человек! Мало того что нажрался, так еще и пристает к другим, не дает спокойно ехать. Вот он, Максим, хоть и напился, но вполне себя контролировал. Завьялов терпеть не мог людей, которые после выпивки теряли над собой контроль, устраивали драки или, как Стас, куролесили в метро. Ему всегда хотелось подойти и настучать таким в бубен, поскольку особого геройства в том, чтобы куражиться над беззащитными пассажирами, особенно престарелыми и девчонками, он не видел.
Пока Максим размышлял, отвалившись на спинку сиденья и вытянув ноги в расслабленной позе, его приятель немного затих, и Завьялову даже показалось, что тот задремал.
«Это к лучшему, — подумал он, — сегодня я не в настроении быть нянькой. Сейчас доедем до Тверской,
Однако не успел он подумать о спокойной поездке, как на «Театральной» в вагон вошли пятеро молодых человек, по внешности кавказцев. Они громко переговаривались на своем родном языке, хохотали и толкали друг друга, в общем, как отметил Максим, вели себя весьма непринужденно.
«Набухались что ли?» — подумал Максим с чувством возникшей опасности, которое возникает у любого нормального человека, когда он видит перед собой группу враждебно настроенных людей.
Кавказцы медленно пошли по вагону, приближаясь от дальней двери к месту, где сидели Максим со Стасом. По дороге гости столицы сильно пнули по ноге пожилого мужчину, по лицу было видно, что тому больно, но он побоялся им что-то сказать и промолчал. В вагоне сидело еще несколько человек.
Когда кавказцы поравнялись с молодой парой — девушкой и её молодым человеком, они загоготали и столпились вокруг них. Максиму издалека не было видно, что ни там делают. Он слышал только, как сквозь шум вагона раздавался испуганный и умоляющий девичий голос, который о чем-то их просил. Завьялов подумал, что надо бы встать, вмешаться — все-таки они не в горах среди дикарей, здесь огромный город, столица, но… Их пятеро, а он один — на Стаса надежды нет, да тот и спит уже.
Еще он подумал, что у этих отморозков, наверняка, с собой ножи — полиция их совсем не досматривает, и они взяли такую привычку доставать «свои кинжалы» при первом удобном случае. Кроме ножей могут быть и травматические пистолеты. В прессе и по интернету писали о нескольких случаях разборок с применением травматики. Причем пистолеты почему-то были в руках только кавказцев, словно их свободно раздавали в далеких аулах и селениях в качестве какого-нибудь национального атрибута.
Вдруг рядом, под боком Максим почувствовал шевеление. Он повернул голову и увидел, что Стас открыл глаза и уставился на то место, где стояла в вагоне кавказская молодежь. Завьялов хотел сказать, предупредить его, чтобы молчал, но Стаса было уже не остановить. Он вскочил и закричал на весь вагон:
— Эй, уважаемые, чего зависли? А ну валите отсюда!
Если Стас хотел добиться эффекта неожиданности, то ему это удалось. Его противники, услышав крик Гусарова, замерли в нерешительности — они не могли поверить, что этот худой, невзрачный парень, к тому же еще и пьяный, вдруг наедет на них. Максима они видели, но двое против пятерых, по их меркам, было проигрышным вариантом. Поэтому они оставили молодую пару — Максим только заметил, что девушка утирает с лица слезы, а парень держится рукой за щеку, и направились гурьбой к ним.
Кавказцы были одеты однотипно: черные кожаные куртки, спортивные штаны, на головах черные вязаные шапочки. Некоторые были в кепках вроде бейсболок, длинные козырьки которых прикрывали лица. О том, что во многих вагонах метро установлено видеонаблюдение знали уже все из-за стараний прессы.
Впереди шли двое, по виду, самых больших и здоровых парня. Один достал нож, у второго в руке тоже что-то было — Максим не рассмотрел. «Вот попадалово! — подумал он — сейчас джигиты из нас сделают шашлык».