Дети Мевы
Шрифт:
Крепка Амоса. Или я так пьяна от своей ярости. Или мальчик на сцене, самозабвенно целующий ладони мастера, трущийся щекой в мольбе о её ласке, так пьянит меня своей страстью.
Сила Мевы – разрушение! Ураган, с корнем вырывающий столетние деревья. Сгусток ненависти. А моя душа сейчас в полной власти Мевы. Цуе, поражённый в самых чистых чувствах, передал ему корону. Ярость!
Роджер:
На фестиваль нас не пустили. Просто обрызгали какой-то наркотической дрянью и
Но разговаривать с нами тоже не стали. Почти вежливо объяснили, что сейчас не до нас. Почти вежливо оттрахали полотряда. Я это действо наблюдал со стороны, привязанный к дереву.
Гадко.
В саму Чашу мы попали только через три дня, когда Марика, мастера-участники и основные гости уже покинули её. Единственной, кого я нашёл, была Нандрель.
– Приехал забрать своих?
– Вообще-то, хотел поговорить с Марикой, но мне не дали.
– Она не хочет с тобой говорить. Ты чем-то сильно разозлил её. Боюсь, теперь Даккару крышка.
– Что она ещё задумала?
– Дело не в задуманном, дело в настрое. Морена эмоциональна и искренна в своих эмоциях. А ещё, в том числе благодаря тебе, в её руках сейчас слишком много власти. Ты очень сильно её обидел. Тебе она мстить не может, вот и мстит Даккару. Не задумываясь, мстит, просто по велению души. Из задуманного, она ведёт переговоры с Урсуданой о партнёрстве в торговле даккарцами. Счастлив?
Торговать даккарцами?! Это низко, даже для Марики.
– Что мне надо сделать?
– Надо БЫЛО! Быть мужем великой ами – ответственная роль. Особенно любимым мужем импульсивной и очень сильной великой. Идущие впереди одиноки. Но всегда есть кто-то, кто охраняет их душу. Ты впустил в её сердце ненависть. Что делать? Научиться любить её и ждать, когда она даст тебе шанс просить прощенья. Пока демоны не покинут её душу, ты ничего сделать не сможешь. Не льсти себе: её любовь к тебе – одинокое и израненное создание. И сейчас силы этой любви почти нулевые.
Неужели моя судьба быть рабом? Принадлежать Марике и целовать её коленки, лишь бы она не грозила Даккару? Почему я не смог убить себя тогда…
Из коридора показался Отардан:
– Рела, юбля, я же просил разбудить!
Он на ходу застёгивал одежду:
– Роджер?
– Я прибыл с генералом Лароном.
– Ларон? Понятно. Моих людей всех нашли? Детей?
Нандрель смотрела на него с улыбкой. Это особенно бросалась в глаза на фоне обвиняющих взглядов в мою сторону:
– Твои мастера все здесь. Я ещё вечером их собрала. А вот из мальчишек троих увезли, но вполне адекватные ами, думаю, вернут в течение недели. Хочешь, сама прослежу.
– Конечно, хочу. А ещё имена и координаты тех, кто их увёз.
Мы выехали около полудня. Отардан был злой. Сам он, можно сказать, не пострадал, но под удар попали его люди,
Понимают ли они, что причина этих неприятностей – я? Скорее, нет.
Ближе к вечеру устроили привал. Теперь торопиться было некуда. Я посидел с Отарданом и генералом у костра. Генерал разливал спиртное, и парни постепенно приходили в себя под градусом. Ближе к полуночи я полез в палатку.
Архо, кажется, спал. Я плюхнулся на импровизированную подушку, собираясь заснуть мгновенно, и тут услышал слабые всхлипывания. Мой брат плакал, уткнувшись в свёрнутую куртку.
Я позвал его:
– Архо. Я понимаю, что тебе плохо от всего этого. Но оно забудется. Всё кончилось. Мы едем к своим, – я рывком перевернул его на спину. – Ну же, брат?! Хочешь выпить, там генерал угощает?
– Ты не понимаешь ничего! – он обкусал в кровь губы, стараясь заглушить слёзы. – Она уехала! Я просил её... Я просил взять меня с собой… Я не нужен ей!
Я смотрел на брата, широко распахнув глаза. Что-то в его мозгах, явно, не то накроили.
– Архо, ау! Кто она? Ты о ком?
– Эра. Я просил её взять меня с собой. Кем угодно, просто быть рядом! Неужели я так плох? Настолько?
Он рывком отпрянул от меня, снова уткнувшись в куртку. На мгновение я впал в ступор. Что делать? Спокойно, Роджер, это можно исправить! Ты видел: это исправляется!
Я встал и быстрым шагом вернулся к костру.
– С Архо что-то не то! Кажется, перемудрили в его мозгах эти мастера.
Отардан злился. Генерал с нескрываемым ужасом смотрел на то, как Архо, теряя фразы в слезах, не слушая того, что мы говорим, бормочет о какой-то бабе.
– Учитель, это лечится. Позвоните Нандрель. Я видел парней и в худшем состоянии, которых она возвращала в норму.
Я протянул Отардану номер. Он не стал спорить. Мне Нандрель могла и отказать, но Отардана, судя по утреннему разговору, считала своим любовником. А значит, он имел право просить её помощи.
Нандрель появилась у нас под утро. На полчаса уединилась с Архо. Вышла, устало плюхнувшись около костра.
– Всё? Поправила?
Она усмехнулась:
– Нет, Роджер! – потом повернулась к Отардану.
– Извини, Таро, это нельзя поправить.
Внутри меня что-то оборвалось:
– Как? Да ты Анжея из более худшего состояния вытаскивала. И с Тоби подобная же фигня была.
– Анжея программировала Амалия. Она, конечно, легкомысленна, но Ар владеет идеально. А Тоби, вообще, правила Морена, она лучшая из мастеров рефрейминга. Их работа была ювелирна. И заранее предполагала откат назад. Этого мальчика правила недоучка. Из тех, кто забивает гвоздь танком. В такой работе предсказать побочные действия невозможно. Этого мальчика сломали.