Дети непогоды
Шрифт:
Утро выдалось чудесным. За ночь гроза прошла, и первые лучи солнца зажгли тысячи маленьких радуг в каплях воды, свисающих с листьев и веток. Над ровной речной гладью курилась лёгкая дымка. Густая трава, казалось, поседела за ночь – такая обильная выпала роса. Куки с удовольствием зачерпывал полные пригоршни влаги и умывался, ухая и отфыркиваясь. Хлюпик съёжился под лодкой, сберегая остатки тепла, – утренняя свежесть разбудила и его.
– Давай вылезай, что ли, – бодро поприветствовал его Куки.
Хлюпик застонал. Проведённая на голой земле ночь давала о себе знать – всё тело ныло и слушалось хозяина весьма неохотно.
– Давай-давай!
– Нет, спасибо! – Хлюпик передёрнулся. – Когда там такие крокозябры водятся…
– Ну как хочешь. – И Куки, скинув набедренную повязку, почти без всплеска ушёл под воду.
Хлюпик уселся на перевёрнутую лодку, обхватив себя руками, и стал смотреть, как приятель ныряет и плавает.
– Вылезай! – наконец, не выдержал он. – А то ещё кто-нибудь цапнет за ногу – и Амба!
– Тогда уж не Амба, а каюк! – весело ответил Куки. Он выбрался на берег, отжал волосы и встряхнулся.
– Теперь самое время покурить, – сказал Хлюпик.
– Теперь самое время заценить, чего там мы стырили у кипадачи, – возразил Куки. – Давай-ка доставай их пожитки!
Пожитков было три мешка. Куки придирчиво осмотрел их и заявил:
– А вот и наши плащи.
– Плащи?
– Ну да. Это в Лесу ты можешь щеголять в одной набедренной повязке или вовсе голышом. В Бэбилоне нравы другие. Надо что-то надеть сверху. Иначе тебя примут за лесного дикаря. А ты хоть и из Леса, но дикарём себя не считаешь, так ведь?
– Конечно, нет! – удивлённо воскликнул Хлюпик. – Я смоукер!
– А как тебя зовут, смоукер?
– Хлюпик.
Куки в раздражении прихлопнул себя по коленкам:
– Не Хлюпик, а Хлю!
– Ой, извини, – смутился Хлюпик. – Я и забыл.
– Помнить надо, – проворчал Куки, возясь с узлом. Наконец тот поддался, явив взорам приятелей какую-то странную массу. С виду она напоминала скрученные сушёные листья. Куки зачерпнул пригоршню, понюхал и вдруг разразился хохотом.
– Ты чего это? – озадаченно спросил Хлюпик.
– Парень, да ты знаешь, что это такое? Это же умат-кумар!
– Умат-кумар?!
– Ну да! Слушай, попробуй зарядить это в свою трубку, сам поймёшь! Ох, вот это номер!
– И что нам с ней теперь делать?
– Как что? Если в остальных мешках то же самое, то мы с тобой уже довольно богатые люди! Давай скорее развязывай остальные!
Во втором мешке оказался всё тот же сушёный лист. Хлюпик недоверчиво понюхал его. Пахло травой. В третьем мешке лежал здоровенный молот из крепчайшего железного дерева, кремень с огнивом и трут, завязанные от влаги в большой рыбий пузырь, моток прочной толстой верёвки и завёрнутая в несколько кусков тонко выделанной кожи книга. Хлюпик с интересом склонился над ней.
– Тут же ничего не понятно! – разочарованно протянул он, разглядывая незнакомые буквы, более всего похожие на чёрных пиявок.
– Ладно, неважно! Что там есть ещё?
– Больше ничего.
– Ну, нам и этого хватит, – ухмыльнулся Куки. – Веселись, парень! – внезапно воскликнул он. – Мы с тобой теперь богачи!
– А как же хозяева? – несколько растерянно спросил Хлюпик.
– Хозяева?! – брови Куки поползли вверх. – Ты что, уже успел курнуть?! Хозяева теперь мы! И лодка наша, и эти мешки… Ты чего, Хлю?!
Хлюпику и правда было не по себе. Конечно, кипадачи напали на них и вроде бы даже собирались побить; но брать чужое? Хлюпик затруднился бы сказать, что ему мешает поступать так с чистой совестью.
– Правильные смоукеры не берут чужого, – наконец, не очень уверенно буркнул он.
– Странно. –
– Так ведьма же! Она же плохая!
– А кипадачи что, хорошие?! Запомни, паренёк. – Куки внимательно посмотрел в глаза Хлюпику. – Хороший только ты сам; ну и твои друзья, если они у тебя есть. Все остальные – плохие. Хорошенько это запомни; тогда избежишь многих неприятностей. Усёк?
– Усёк. – Хлюпик не знал этого слова, но тем не менее вполне его понял.
– Ладно, поплыли. Мне кажется, мы не так уж и далеко от Бэбилона. Кстати, попробуй умат-кумар. Вдруг тебе так понравится, что ты о табаке больше и не вспомнишь?
– Ну-у, это вряд ли… Ладно, уговорил. Забью немножко.
– Лучше выкури полную трубку. И подольше удерживай дым в себе. Эх, хорошая штука жизнь!
Палка свистнула в воздухе, проткнула стену гаража, разметав ветки и прутья, и косо воткнулась в землю недалеко от опушки. Перегнида сплюнула. Всё утро она пыталась соорудить летающее помело из имевшихся в наличии запчастей, и, как назло, ничего не выходило. Утро – вообще не лучшее время для ведьм; но из-за проклятых угонщиков все её суточные ритмы были нарушены, и теперь приходилось работать при ясном солнечном свете. Чёрные лохмотья Перегниды резко контрастировали с весёленьким лесным пейзажем. На покрытой изумрудным мхом полянке перед избушкой красовались неопрятные выгоревшие проплешины и воронки – вещественные следы нервных срывов ведьмы. Сейчас она, правда, немного остыла и дело как будто налаживалось. «Тангаж и рысканье в пределах нормы, – удовлетворённо подумала ведьма, в очередной раз запуская изделие. – Теперь осталась самая малость – хвостовые стабилизаторы. Нарежу-ка я для этого дела ореховых прутьев». Умывавшийся на крылечке кот встретил хозяйку радостным мурлыканьем. На плече она тащила новое помело. Кот встал, задрав хвост трубой и выгнув спину. «Цаконец-то у неё получилось, – подумал он. – Стоит, пожалуй, завести разговор о блюдечке сметаны; вдруг она в хорошем настроении. Конечно, моя хозяйка в хорошем настроении – это что-то новенькое, но вдруг?»
Перегнида воткнула помело у крыльца и с размаху уселась на жалобно скрипнувшую ступеньку. Щёлкнула кнопка, и костяная нога ведьмы шлёпнулась рядом.
– Залазь, – коротко приказала она. Шерсть на загривке кота встала дыбом.
– Хозяйка, – жалобно промяукал он; от волнения кошачий акцент проявлялся сильнее, чем обычно. – Хозяюшка, может, мы как-нибудь по-другому?!
– Залазь, кому говорю. – Перегнида нахмурилась.
– Но… Но там же места мало! Там все твои магические принадлежности и всё такое…
– Места тебе хватит, – ухмыльнулась ведьма. Внезапно она резко наклонилась и сцапала кота за загривок.
– А если его окажется мало, – продолжала она, втискивая мученически закатившего глаза зверька в протез, – то я попросту превращу тебя во что-нибудь более компактное. Например, в жабу.
Кот помалкивал. Он знал, что хозяйка вполне в состоянии исполнить свою угрозу.
– И не вздумай мне там нассать! – рявкнула ведьма, защёлкивая фиксатор. – Шкуру спущу!
Тремя минутами позже из пёстрого лесного ковра в небо вырвалось нечто, похожее на тёмную комету. Маленький покосившийся домик ведьмы остался далеко внизу; на дверях его слабо опалесцировало остаточное свечение мощного расчленяющего заклятия. Конечно, никто в здравом уме не полезет в жилище ведьмы; но наученная горьким опытом Перегнида предпочитала не рисковать.