Дети непогоды
Шрифт:
Он подошёл к мосту. В этом месте гранитный парапет исчезал, а мостовая лесенкой спускалась вниз, образуя там довольно широкую площадку. Большую её часть занимала дощатая хижина, крышей которой служил мостовой настил. В хижине были сделаны окошки, доверху заставленные разнообразными банками, бу-тылками, кувшинчиками… Чего там только не было! У Хлюпика буквально глаза разбежались. Внезапно он заметил знакомый силуэт – из такой же банки он отхлебнул неприятной шипучей дряни у Громилы.
– Дайте мне вот такую, – попросил он, встав на цыпочки и заглядывая в одно из
– Вот такую чего? – неприязненно переспросила сидящая в хижине тётка.
Лицо её украшали странные, соединённые тонкими палочками гнутые стёклышки. От этого глаза тётки казались выпученными, как у лягушки.
– Ну вот такого, как вот в этих банках! – Хлюпик для наглядности несколько раз ткнул пальцем в банку за стеклом.
– «Двойное Золотое», а не «вот такое вот», – брюзгливо сказала тётка. – Понаехали тут из лесу на наши шеи! Тебе сколько?
. – Две. То есть две связки… Упаковки, – вспомнил он незнакомое слово.
– С тебя сорок восемь монет, – тётка порылась внизу и вытолкнула Хлюпику пиво.
Он расплатился и, сжимая неудобные упаковки в руках, пошёл к лестнице. Внезапно дорогу ему загородила тощая фигура. Хлюпик поднял глаза. Перед ним стоял какой-то тип с гнусной улыбочкой на костлявом рябом лице. В уголке его рта перекатывалась туда-сюда камышинка, бесцветные глазки смотрели словно бы сквозь Хлюпика.
– Э-эй, куки-и! – неприятно растягивая слова, гнусаво проговорил он. – Отойдём в сторонку, а-а?
– Тебе чего? – удивлённо спросил Хлюпик.
– Да ты не бойся, куки-и. – Тип всё подталкивал его куда-то за ларёк.
Там в густой тени громоздились высокие штабеля пустых ящиков. Из-за них вышли ленивой походочкой ещё несколько личностей и взяли Хлюпика в кольцо. Происходящее вдруг живо напомнило ему вчерашнюю сцену на острове – точно так же кипадачи окружали их с Иннотом.
– Чего вам надо?! – стараясь, чтобы голос не дрожал, спросил Хлюпик.
– Де-еньги у тебя еэ-эсть? – спросил кто-то.
– Ну, есть немножко, – желая удостовериться, Хлюпик похлопал себя по поясной сумочке. Там зазвякало. – Только это не мои… А что?
– Давай сюда-а, вот что, – ответили ему.
Внезапно стоявший перед ним резко толкнул Хлюпика в грудь. Тот отшатнулся назад, и сразу же в его руки впились чьи-то пальцы, а жёсткий локоть перехватил шею, мешая дышать. Тот, кто говорил с ним, полез руками ему под плащ, прямо к поясной сумке. Хлюпик выпустил, наконец, упаковки с пивом и лягнул его ногой. Тут же локоть так сдавил ему шею, что на глазах выступили слёзы. И тогда Хлюпик изо всех сил запустил в него свои зубы.
Стоявший сзади заорал. Хватка ослабла, и красный взъерошенный Хлюпик отскочил к ящикам.
– Эта тварь меня укусила! – изумлённо сказал один из негодяев (в том, что это негодяи, Хлюпик теперь не сомневался). – Да я его… В речке закопаю!
– Отойди-ка, – тот, кого Хлюпик лягнул, небрежно отстранил поделыцика и, сделав неуловимое движение, извлёк, словно бы из воздуха, длинный и узкий нож.
Лезвие тускло блеснуло.
– Ну что-о, куки-и? Сейчас тебе будет больно-о! – кривляясь,
Остальные подались в стороны, освобождая место. Хулиган с ножом несколько раз ловко перекинул его из руки в руку и вдруг резко взмахнул перед самым носом Хлюпика – тот еле успел отшатнуться. Лезвие чиркну-ло по плащу и легко распороло его. В какой-то момент Хлюпик почувствовал кожей холодок металла.
– Сейчас ты буде-ешь бледны-ый! – поведал ему негодяй.
А Хлюпика вдруг захлестнуло странное чувство. Смоукеры вообще народ очень мирный; и даже нанесённая обида заставляет их не сжимать кулаки, а тянуться за трубкой. Хлюпик же не дрался ни разу в своей жизни; он даже шуточных потасовок старался избегать. Он не знал, как назвать эту горячую, едкую волну, вдруг поднявшуюся, словно рвота, откуда-то из самых глубин его существа и выплеснувшуюся на поверхность. Его ладонь нащупала застёжку плаща – ту самую, взятую из дома старую красную звёздочку. Пальцы крепко охватили ставший вдруг горячим талисман и сжались изо всех сил. В мгновенном озарении Хлюпик понял, почему лучи у неё сделаны чуть скруглёнными – если бы они были острыми, то уже прокололи бы ему кожу.
А потом он оторвал руку от застёжки и выбросил вперёд, словно швыряя камень. Красный сполох осветил изумлённое лицо негодяя и расплавленный, стекающий яркими медленными каплями нож в его руке, а в следующий миг и само лицо вздулось жуткими пузырями и почернело – только белые зубы сверкали на нём. Хлюпик с каким-то отстранённым интересом наблюдал, как его собственная ладонь, зачерпнув воздух у груди, швырнула его во второго негодяя. Тот вспыхнул весь сразу, будто пропитанный смолой факел, и, нелепо растопырив руки и ноги, полетел спиной в воду, подняв фонтан брызг и облако пара. Остальные разбойники кинулись врассыпную. Кто-то прыгнул в реку, кто-то метнулся вверх по лестнице. Внезапно за ларьком сверкнула синеватая вспышка, и рядом с Хлюпиком оказался Куки. То есть Иннот, поправил себя Хлюпик.
– Живой?! – Иннот тяжело дышал. Грудь его блестела от пота, набедренная повязка сидела как-то криво.
– Вполне… – Хлюпик говорил медленно. Странное горячее чувство ярости и торжества ушло, оставив после себя слабость и лёгкий звон в ушах. Иннот подошёл поближе и заглянул в лицо (если это ещё можно было назвать лицом) того, кто стоял перед Хлюпиком.
– Ёпперный театр!!! – Челюсть Иннота отпала, и он едва ли не со страхом посмотрел на приятеля. – Это ты его так?!!
– Это всё она, – Хлюпик вяло ткнул пальцем в застёжку плаща.
Иннот моментально понял, о чём он.
– Так. Ясно. Давай-ка двигать отсюда, – он схватил Хлюпика за край плаща и потянул за собой.
При этом он задел обугленного негодяя – и тот вдруг рассыпался: там, где он только что стоял, осталась лишь кучка пепла. Хлюпик ошеломлённо оглянулся и тут же споткнулся о тело, валявшееся на ступеньках.
– Этого я завалил, – бросил Иннот, таща за собой Хлюпика.
Они бегом поднялись наверх. Иннот провёл приятеля какими-то дворами, и в дом Громилы они вошли с чёрного хода.