Дети непогоды
Шрифт:
– Оу, правда?! – Джихад присела на корточки, с интересом уставившись на него. – Расскажи, если не секрет!
Хлюпик покраснел.
– Ну, понимаешь, когда мы делаем глубокий смоук, иногда у некоторых случается такое, – от смущения он говорил сбивчиво, и Джихад недоумённо нахмурилась.
– Что такое глубокий смоук?
– Это когда они курят, – вмешался Иннот. – Так ведь?
– Ну, нет. Просто покурить – это одно; а сделать смоук – это совсем другое.
– А в чём разница-то?
– Когда делаешь смоук, надо определённым
– А в чём смысл всего этого?
– Если смоук получился, на тебя снисходит благодать Никоцианта, духа табака. Ты сразу же успокаиваешься, можешь гораздо глубже понять все свои проблемы и найти пути их решения. А если смоук глубокий, то иногда получается пообщаться с духом табака напрямую. Обычно это происходит неожиданно; и далеко не со всеми, конечно.
– Ну а для чего это вообще нужно? – Джихад вздёрнула узкие сабельные брови.
– Э-э… Ну, Великий Табачный Дух Никоциант способен научить правильной жизни. Если будешь к нему прислушиваться, станешь правильным смоукером, и все будут тебя уважать.
– Ничего себе! Целая религия, как я посмотрю, – уважительно сказал Кактус. – Вроде растафарианства, только вместо умат-кумара – табак, да? Вы так его называете?
Хлюпик кивнул.
– Круто! А вот если из кальяна курить, получится тогда смоук?
– Конечно, получится! – Хлюпик едва не свалился с тахты. – У нашего племени есть священный кальян; он хранится у Большого Папы. Но курить его имеют право только старейшины, да и то не всегда. Только по праздникам или если надо решить какую-то важную проблему. Для всего племени важную, я имею в виду. А вообще, если Папа приглашает кого-нибудь покурить кальян, это знаете какая большая честь! О-о!
– А в Бэбилоне ты можешь запросто купить себе кальян и курить его хоть каждый день, – тоном змея-искусителя произнёс Иннот. – Только из него обычно курят умат-кумар, а не табак.
Хлюпик недоумённо уставился на Иннота.
– Как это – купить?! У вас что, тоже есть кальяны?!
– Ты сейчас мальчику всё мировоззрение поломаешь, – сказал Кактус.
– Ничего, пусть привыкает. А как ты сам думаешь, Хлю, откуда у Папы этот кальян взялся?
– Не знаю, – растерянно сказал Хлюпик. Мысль о том, что такая великая вещь вдруг оказалась общедоступной, совершенно его ошеломила.
– Да купил его ваш Большой Папа здесь где-нибудь! В одном из магазинов «Дерибасе» или в какой-нибудь другой лавке! Понимаешь, Хлю, это же Бэбилон, – Иннот наклонился к растерянно моргавшему Хлюпику. – Тут всё продаётся и покупается. Хошь,
Хлюпик задумался. У них в деревне обладание каким-нибудь предметом не считалось чем-то очень уж важным – кроме курительных принадлежностей, конечно. Любую вещь можно было сделать самому, потратив на это некоторое время; ну а трубка являлась скорее показателем социального статуса, чем просто предметом. Но вот кальян… Кальян был мечтой любого смоукера. Даже не владеть им, а просто покурить…
– И дорого… Дорого он стоит? – хриплым шёпотом спросил он у Иннота.
Тот пожал плечами:
– Ну, наверное, недёшево; но у тебя денег хватит и не на такое.
– Каких денег? – удивился Хлюпик. – У меня их вообще нет!
– Будут, Хлю! Нам только надо продать наш умат-кумар. Завтра мы этим и займёмся; а потом подыщем себе жильё, прошвырнёмся по магазинам… Заодно и кальян тебе присмотрим.
– Так этот кумар, наверное, долго продавать придётся… – Хлюпик представил себе, как они с Иннотом будут ходить по улицам с лотками, полными сушёной травы, и внимательно следить, чтобы их никто не толкнул и не украл ни горсточки.
Такая перспектива заставила его поёжиться.
– Почему долго? – недоуменно спросил Иннот и, выслушав сомнения приятеля, расхохотался. – Ты что, думаешь, мы вразвес торговать будем?! Нет, парень, – продолжал он, отсмеявшись. – Я ещё не настолько крутой, чтобы умат-кумар толкать с лотка. Это же вообще-то незаконно, сечёшь?
– Незаконно? В смысле – нельзя?
– В смысле – можно, но очень осторожно. Вот мы и продадим его осторожненько нужному человеку. А уж как он будет им распоряжаться дальше, нас не касается.
– А где мы найдём такого человека?
– Ну, это раз плюнуть, – вмешался Громила. – Ты бы лучше вот о чём подумал, Иннот: если сезон охоты на тебя ещё не закрыт, то после того, как ты засветишься с травкой, у тебя возникнут серьёзные проблемы.
– С чего бы? Я думаю, тем, кто убрал беднягу Кашлюна, до меня уже нет дела. Всё-таки полгода прошло! А мой неудавшийся клиент вообще, наверное, обо мне ничего не знает.
Громила покачал головой и хотел было что-то сказать, но тут в дверь забухали удары:
Бум!
Бум!
Бум! Бум! Бум!
Бум! Бум!
Бум! Бум!
Бум!
Бум!
– О! Это Афинофоно. Он всегда так стучит! – обрадовался Иннот.
– Откройте там! – крикнул Громила.
Джихад поправила волосы и откинула защёлку. Вошедший тут же звучно с нею расцеловался.
– Ты бы звонок, что ли, поставил! – крикнул он Громиле. – А то каждый раз весь дом на уши встаёт, наверное!
– Ничего, они уже привыкли, – махнул рукой Громила. – А всякие там звонки-глазки я терпеть не могу. Излишества…