Дети ночи
Шрифт:
– Кейт, ну подойди же, пожалуйста, посмотри. – Лу-чан присел на корточки возле водителя.
Она медленно приблизилась, держа ножницы наготове. При виде конвульсивно подрагивающего тела активизировалась медицинская составляющая ее рассудка, и, наклонившись, Кейт попыталась нащупать у него на шее пульс. Пульс не прощупывался.
– Я стрелял ему в горло и в лоб, – бесстрастно произнес Лучан. – Ты согласна с тем, что он уже должен умереть?
Кейт смотрела на молодого студента-медика таким взглядом, будто
Лучан дотронулся до подергивающихся пальцев.
– Это вирус отказывается умирать, Кейт. Даже сейчас он залечивает раны, а свертывание крови идет с невероятной скоростью. Избыток кислорода вирус направляет в мозг, хоть температура тела и опускается до трупной.
Кейт снова попыталась найти несуществующий пульс. Ей было странно слышать свой собственный голос:
– Вирус не может направлять кровь в мозг. У него остановилось сердце.
Лучан кивнул и глубоко вдавил сложенные три пальца в солнечное сплетение водителя.
– Попробуй здесь. Нет? Ладно… Но теневой орган, кровепоглощающая мутация, берет на себя минимум кровообращения. Вирус хочет жить. Клинически этот человек мертв, Кейт. И все же если в течение ближайших сорока восьми часов он получит цельную кровь, то организм восстановится. В тканях мозга не останется никаких повреждений… а если и останутся, то минимальные. Этот… это существо снова встанет и пойдет, если стригои обнаружат его и снабдят кровью. Побудь-ка в сторонке.
Кейт поднялась и пошла прочь, а Лучан расставил ноги, взмахнул топором и рубанул изо всех сил. Брызнула кровь, и голова водителя отделилась от туловища.
– О Господи!.. – только и выговорила Кейт, постепенно отворачиваясь в сторону. Она отошла к «мерседесу» и стояла, прислонившись к машине, пока Лучан проделывал то же самое с Ионом и молодым стригоем.
Обезглавленные тела Лучан затащил в полуразрушенную халупу, потом собрал головы, по одной отнес их к деревьям и зашвырнул подальше в бурьян. Нарвав сухой травы, он вытер кровь со штанин и ботинок и вернулся к машине. Кейт стояла, уставившись перед собой неподвижным взглядом. Лучан забрал у нее ножницы и забросил их в высокую траву.
– Постой тут, – мягко сказал он, отводя ее от машины.
Открыв дверь со стороны водителя, он смахнул осколки стекла с лоснящейся кожи сиденья, завел мотор и отогнал «мерседес» под обвалившийся навес. Затем вылез, вытащил топор из мягкого грунта, куда зарылось острие, и подошел к Кейт.
– Мне пришлось оставить свою машину дальше на дороге и пересечь поле пешком. За деревьями ее не видно.
Он хотел было взять ее за руку, но Кейт отпрянула. Лучан кивнул и пошел вперед по тропинке. Чуть помедлив, Кейт последовала за ним.
Эта белая «дачия» почти ничем не отличалась от голубой, на которой Лучан ездил в Бухаресте. Точно так же она скрипела, дребезжала, дымила, и точно так же у нее
– Можно было взять «мерседес», – сказал он. – Все знают, что это машина стригоев, и беспрепятственно пропускали бы нас. Но «мерседес» слишком заметен с воздуха.
– Ты ехал за мной. – Слова Кейт прозвучали полувопросом-полуутверждением.
Лучан кивнул.
– Меня отвезли в Бухарест. Я взял свою машину спортивный пистолет отца, топор, бинокль и сразу же выехал обратно. Я видел, как они увозили священника на восток. Должно быть, стригои съезжаются к замку через Брашов и Питешти.
– К замку? – Собственный голос показался Кейт чужим. В голове у нее все еще прокручивались сцены попытки изнасилования, ощущение беспомощности, когда ее распластали на сиденье, иллюзия превращения в кого-то другого…
– К замку Влада на Арджеше, – сказал Лучан. – Именно там сегодня ночью будет Церемония. Священника они повезли по западной дороге, а тебя – через Си-биу и Калиманешти. Это у них привычка такая – на случай преследования. А я просто ехал за вашей машиной.
Он бросил на нее взгляд.
Кейт впервые посмотрела ему прямо в глаза.
– Ты предал нас.
Лучан отвернулся к дороге, по которой впереди них тряслась цыганская кибитка. Он посигналил, обогнал кибитку, объехал нескольких овец и снова повернулся к ней.
– Нет, Кейт. Я никогда этого не делал… Она сжала кулаки.
– Ты работал на них. Насколько я понимаю, ты и сейчас на них работаешь.
Лучан вздохнул.
– Кейт, но ведь ты видела, что я сделал с теми тремя…
– Ты сам говорил, стригои иногда не ладят друг с другом! – Она не заметила, как перешла на крик. – Это внутренние распри! Ты можешь быть с ними и против них одновременно. Ты предал нас! Врал нам! Стучал на нас!
Лучан утвердительно кивнул.
– Мне пришлось… чтобы вы остались в живых. Стри-гои знали, кого вы ищете. А поскольку я не спускал с вас глаз, они успокоились…
– Ты – один из них, – прошептала Кейт.
– Ты же знаешь, что нет! – резко бросил Лучан. – Чтобы доказать это, я и настоял на проведении анализа крови.
– Анализы можно подделать. Лучан остановился на обочине и повернулся к ней.
– Кейт, я боролся со стригоями с детства. Мои приемные родители погибли в борьбе с ними.
– Приемные родители? – Кейт вспомнила старого поэта с изысканными манерами, его любезную супругу; вспомнила она и два обескровленных трупа на столе в морге мединститута.
Лучан кивнул.
– Я сирота. Они усыновили меня, когда мне было четыре года. Моих родителей убили из-за медицинских опытов, которые они проводили на стригоях… Они пытались выделить ретровирус.