Дети ночного неба
Шрифт:
— Что-то я сомневаюсь, что Империя будет драться столь же яростно. Я видел вашу армию, она — ничто по сравнению с аднской.
Мне осталось только замолчать, признав его правоту.
Но очень скоро наши беседы прискучили Гораду, он понял, что от меня ничего не добиться и, видимо, решил добраться до Каеш, а там уже продолжить «уговоры» с помощью Мэйо.
Было тяжко и страшно. Поддерживала только одна мысль — возможно к нашему появлению в крепости, мои сокланники будут уже там. Но надежда была слабой: вестник мог не добраться; да и путь от монастыря Шу, куда я их отправила, до
Эти мысли так поглотили меня, что я не вспоминала ни о чем больше, даже о погибших товарищах. Надеюсь, Риддин и Огонек простят меня и не обидятся, им же из царства мертвых видно все, что происходит сейчас здесь.
Горад выбирал самые безлюдные дороги для своего небольшого отряда, лишь иногда отправляя кого-нибудь за едой в проезжаемые нами деревеньки. Как только гонец возвращался, мы как можно быстрее отправлялись дальше — посол не хотел, чтобы меня кто-нибудь заметил. Места здесь уже начинались соседствующие с Каеш, так что крестьяне могли с легкостью меня узнать.
Обо мне заботились, кормили, выгуливали, как собачку, даже давали умыться.
Время, казалось, текло невероятно быстро, каждый день приближал нас к крепости, а, значит, и к моему решению, и мне не удастся остановить ток дней, как бы я ни старалась.
Горад больше не позволял Мэйо ни приближаться, ни разговаривать со мной, так что я только издалека наблюдала за мальчиком. Мэйо почти ничего не ел, сильно осунулся, часто плакал, смотрел на меня такими жалобными глазами, что просто сердце кровью обливалось.
Но вот однажды утром размеренный ритм нашего путешествия был нарушен: проснулись все от заполошного лошадиного ржания. Солнце еще не взошло, но мир вокруг был уже не так темен, как ночью, — серые, бесцветные сумерки. И в этих сумерках мне удалось рассмотреть похожего на призрака, белоснежного коня. Зверь стоял на краю поляны почти сливаясь со снегом. Гляди ж ты, нашел!
Аднцы попытались отогнать Баргаша, кидая в него комья снега и ветки, но конь, отпрянув, не убежал, а принялся носиться вокруг полянки, задираясь к лошадям аднцев и пытаясь подобраться ко мне.
Верно и в самом деле в его жилах текла кровь тил-мерских боевых коней, той породы, что называли Большая Белая, мощных крупных зверей, что закованные в доспехи ломали строй копейщиков, а иногда и попросту перескакивали через него. Самой мне, правда, такого видеть не доводилось, но в хрониках, рассказывающих о войнах с Тил-Мером, читала, а однажды видела и одного из Больших Белых, огромного жеребца, почти в полтора раза большего, чем обычная лошадь. Баргаш конечно не так велик, но высок и силен, и слишком не по лошадиному себя ведет, а Большие Белые, помимо всего славились своей необыкновенной разумностью и собачьей преданностью.
— Откуда этот демон взялся?! — разозлился Горад, после того, как Баргаш цапнул его жеребца за круп, и бедная скотинка,
Баргаш на этом не успокоился, продолжая нападать на лошадей, людей он пока не трогал.
— Мне это надоело! — Горад вытащил меч, самострелов западники не признавали, считая их грязным оружием, а луков и метательных ножей у них с собой не было.
Но белый конь прекрасно знал, что такое оружие, он перестал досаждать, но держался поблизости, не отставая, а иногда ржал так дико, что лошади аднцев пугались и отказывались идти дальше. Их с трудом успокаивали, отгоняли снежками Баргаша и продолжали путь.
— Я полагаю, что это твой конь? — спросил посол, поравнявшись с повозкой.
Я не ответила, наблюдая за Баргашом. Конь носился кругами, вокруг едущего отряда.
— Я видел его в столице. Он выиграл скачки и был предназначен в жертву богине смерти. Скажешь что это не так?
— Это так.
— Ты украла коня у самой богини смерти? Тебе не откажешь в храбрости!
— Я не крала. Богиня дала мне его на время, попользоваться. Посла одного догнать.
Мой собеседник искренне рассмеялся.
А Мэйо, которого Горад всегда возил перед собой в седле, вдруг сказал:
— А это не конь никакой вовсе. Это друг Чиа из клана Тайри.
Посол обеспокоился по-настоящему, он ведь не знал, как на самом деле выглядят Тайри в своем втором обличье, и приказал двоим из отряда убить коня.
Аднцы сорвались с места, но их тяжелым лошадям было не угнаться за легконогим скакуном, он увел их куда-то в лес. Вернулись они уже вдвоем на одной лошади.
— Ну что? — нетерпеливо спросил Горад.
Мне тоже было интересно и тревожно, потому что Баргаш не вернулся.
— Ушел, зараза! Заманил нас в лесок, протащил по таким буреломам… — мужчина покачал головой.
— А твоя лошадь где? — спросил посол второго аднца.
— Ногу сломала, пришлось добить, — печально ответил тот.
Горад грязно выругался.
Места потянулись все более знакомые, а однажды в горной стене возникла крепость Каеш. Ворота были чуть приоткрыты, как я их и оставила, снег на дороге не тронут. Надежда на спасение умерла. Мои сокланники не успели сюда добраться, а может, даже послания не получили.
Аднцы направились в крепость.
Каеш почти ничем не отличается от Тассан, разве что на воротах вырезаны не обезьяны, а каменные кошки. Горад вертел головой, выискивая опасность, но крепость была пуста — все тот же нетронутый снег во дворе, ни огонька в жилых помещениях, ни запаха дыма. Стены родного дома давили. Мне вспомнилось мое последнее посещение, тяжелый запах крови и смерти, хоть тела и были уже убраны. Тогда мне не верилось, что никого больше нет в живых, так и казалось, что сейчас откуда-нибудь из-за угла выскочит проказница Шиад; повстречается в коридоре добрая, круглолицая, как полная луна, дядькина жена; набегут стайкой шустрые котята; пройдут, степенно переговариваясь, воины. Сейчас я не чувствовала ничего — крепость была мертва. Или спала, ведь аднская армия так и не смогла обнаружить ворота с той стороны, что непременно бы случилось, пропади чары.