Дети Революции
Шрифт:
Отвечать Фокадан не захотел и Джеймс не стал продолжать.
На улицах стреляли, но выстрелы доносились откуда-то издалека.
— В посольство, — коротко приказал Лонгстрит, — втянув носом холодный воздух.
Пахло порохом и разгорающимися пожарами. Отчётливые признаки говорили опытным в этих вопросах конфедератам, что события явно развиваются не так гладко, как хотелось бы Юсуповым и их сторонникам.
— Проглядеть такое, — с тоской сказал Джеймс, вытаскивая сигару и плебейски
— Не стоит, — отозвался Алекс, — что-то этакое в воздухе носилось, это мы все знали. А что, как, почему… не все вельможи российские в курсе происходящего были, чего уж нам, иноземцам? Прошляпили, конечно, но ведь и противник какой! Думаешь, без англичан обошлось?
Посол фыркнул по лошадиному, успокаиваясь немного. Но видно, что утешения не слишком-то подействовали, и по большому счёту самоедство Лонгстрита оправданно.
Заперлись в посольстве, не рискуя возвращаться в гостинцу. Тесновато и не слишком удобно, но все как один бывшие и действующие военные, привыкли и не к такому.
— Весело, — зевая, сказал Фланаган, попавший на приём Юсуповых, как доверенное лицо плантаторов Вирджинии, — приём этот, аристократы-заговорщики, переворот… будет, чем дома похвастать!
Нарочито ребячливый тон ввёл присутствующих в ступор, а потом Лонгстрит начал смеяться. Его нервный смех поддержали и остальные, по рукам заходи бутылки с алкоголем и посольство стало неуловимо напоминать армейский бивуак[1].
Ближе к полуночи в посольство стали поступать упорядоченные сведенья. Петербург разделился ныне на сторонников монархии конституционной, где знаменем служил Владимир Александрович Романов, младший брат убитого (!) Наследника.
Противники монархии знамён имели несколько, и вроде как полковым знаменем числился Орлов-Давыдов.
Вроде как потому, что обе партии демонстрировали удивительную беспринципность и подлость, уничтожая прежде всего своих. Здесь и сейчас, в революционной заварухе, можно расправится как с конкурентами на государственные посты, так и со старинными врагами, заимодавцами, претендентами на наследство и так далее.
Резня, по словам лазутчиков-конфедератов и конфидентов[2] из русских и нерусских граждан Российской Империи, идёт страшная. В противоборстве сторон погибших меньше, чем от ударов в спину от своих.
Скорее всего, они крепко преувеличивают, но размах оценить можно. И монолитность зарождающихся союзов…
Под утро стрельба началась недалеко от посольства, но быстро стихла после громогласного Ура и конского топота.
— Атака лёгкой кавалерии, — прокомментировал посол очевидное, — я бы на казаков поставил.
— Не гусары? — Для порядка поинтересовался секретарь посольства, прошедший войну на флоте.
— Мелочи, более свойственные иррегулярной коннице, — немного туманно отозвался Лонгстрит, что подтвердили посольские из бывших кавалеристов.
— Весело, — только и сказал попаданец,
Несколько дней в Петербурге не стихали бои, удивительно ожесточённые. Обе стороны конфликта поставили слишком многое на кон, чтобы воевать по рыцарски. Даже рядовые солдаты, коих мало касались барские разборки, сражались с азартом и остервенением.
Пример удачных дворцовых переворотов в истории Российской Империи показал, что и рядовые могут взлететь, получив дворянство, посты, поместья и фактическую неподсудность. Есть за что драться!
Если верить недостоверным данным, за четыре дня погибло трое Великих Князей, включая Наследника. Священность царской крови оказалась основательно подорвана как в глазах вельмож, так и в глазах простого народа, ужаснувшегося происходящему.
— Монархии в России больше не будет, — пророчествовал крепко нетрезвый Лонгстрит, не выпускающий бокала из рук, — даже если посадят на трон царя, все будут помнить, что кровь его проливается столь же легко, как и кровь обычных людей.
— Конституционная, — спорил Фокадан, — посадят на трон марионетку, а за спиной будут магнаты стоять.
— Как в Англии, — глубокомысленно заявил Фланаган, насмешивший присутствующих. Бывший разведчик, мало интересовавшийся политикой, изрядно озадачился тому факту, что монархия в Англии не конституционная, да и конституции, по факту, нет[3]. Перечень прав монарха Великобритании, далеко не полный, окончательно добил его.
Посол торжественно зачитал основные права:
— Является главой государства и представляет его во внешних отношениях. Вместо неё это может делать премьер-министр, но исключительно тогда, когда королева уполномочила его это делать.
— Является главой исполнительной власти: по своему усмотрению имеет право назначить премьер-министра, назначает и отправляет в отставку кабинет министров и прочие министерства.
— Является главой судебной системы и назначает судей.
— Монарх Великобритании является верховным главнокомандующим вооруженными силами, именно она объявляет войну или заключает мир.
— Монарх может единолично утвердить финансовый закон (по простому, бюджет страны) в обход согласия парламента.
— Монарх имеет право досрочно распускать палату общин, то есть британский парламент.
— Монарх имеет право вето на законы принятые парламентом.
— Является частью парламента наряду с палатой лордов и палатой общин.
— Является главой английской церкви. Назначает епископов и архиепископов.
— Хватит, или ещё продолжить? — Весело поинтересовался Лонгстрит.
— Почему тогда… конституционная? — Окончательно растерялся Фланаган.
— Обёртка красивая, для дурачков, — ласково ответил Бранн, — и ведь работает! Конституция, старейшая в мире демократия… хрен там!