Дети Революции
Шрифт:
Ему было всё равно, что отскочившая Кэйтлин успела вытащить дерринджер и всадить крупнокалиберную пулю в голову греку всего-то с двух шагов.
— На колени! — Змеёй зашипела девочка, наставляя оружие с единственной оставшейся пулей на подельников убийцы. Её трясло, всё-таки ситуация не самая привычная для девочки-подростка. Пусть даже воспитывал её отец, успевший немного повредить крышу вследствие попаданства и участия в трёх войнах.
— На колени, грязные ублюдки, — всё так же не разжимая зубов сказала она, делая шаг назад от качнувшегося литовца. Выстрел прозвучал неожиданно
Третий из убийц шагнул к девочке, улыбаясь как умалишённый.
— Живой доставить, — невнятно сказал он и литовский акцент стал каким-то… знакомым? — Но не целой. Побалуемся….
Кэйтлин, качнувшись в сторону, ушла от длинных рук незаметно подкравшегося возницы.
— Фоку убили, — машинально отметила девочка, перемещаясь скользящими шагами и лихорадочно оглядываясь по сторонам. Увы… лекция затянулась, да и студенты успели разойтись. Это она ждала материалы… дура!
Да и не поспешат ныне на стрельбу, отучили. Это раньше выстрелы в ночной тиши звучали редко и почти всегда означали, что припоздавший прохожий отстреливается от грабителя или прицепившейся псины. С началом же Революции древнюю столицу изрядно почистили от бандитов, но сторонники революционеров никуда не делись. А чаще, пожалуй, сводили меж собой счёты давние враги… и партнёры по коммерции.
Длинное платье ничуть не мешало девочке ускользать — благо, некоторые тренировки отец специально проводил в уличных нарядах, привыкла. Литовец… хотя какой он литовец!
— Кокни[3]! — Выдохнула девочка и враг на пару секунд остановился, оскалившись. Воспользовавшись этим, Кэйтлин резко метнулась к большому, но неуклюжему вознице, пригибаясь под растопыренными длинными руками. Детская рука заученным движением выдернула кинжал из закреплённых на лодыжке ножен, и резанула по сухожилиям на ногах гиганта.
Возница завалился навзничь с диким воем, способным заглушить пожарную сирену и страх у Кэйтлин пропал. Появился какой-то бешеный, дурной азарт. А когда она поняла, что огнестрельного оружия у противника попросту нет — не предусмотрели, стало весело.
— Я ирландка, — звонко сказала девочка, перебросив кинжал, — ну что… английская тварь, потанцуем?
Сделав шаг вперёд, она с мрачным удовлетворением отметила невольно отшатнувшегося кокни и сняла дамскую сумочку, чудом оставшуюся на плече. Держа её за ремешок, Кэйтлин всячески демонстрировала, что это тоже оружие. Пусть она и не владеет им… но попугать-то можно?
Шаг навстречу… и во врага кто-то врезался, сбивая с ног. Секунду спустя на фальшивом литовце сидел подросток, одетый в форму сиротского приюта, организованного Фокаданом, и колотил врага головой о брусчатку. Англичанин не сопротивлялся, потеряв сознание, а расплывающаяся лужа крови показывала, что не только сознание, но и скорее всего — жизнь.
— Я Глеб, — представился наконец подросток подрагивающим голосом, оказавшийся мальчишкой едва ли не младше самой Кэйтлин, брезгливо вытирая руки о штаны.
— Я Кэйтлин Фокадан, — представилась девочка, и по округлившимся глазам поняла, что спасать Глеб кинулся не дочку благодетеля, а просто незнакомую девочку.
Она
— Порезала, — объяснилась девочка, — кинжал неудачно перехватила.
— Я костяшки ободрал, — чуточку нервно отозвался мальчишка, косясь на трупы и воющего возницу, пытающегося перетянуть рану и уползти.
Ирландка, воспитанная на Высокой Науке и Древних Сказаниях, сочла это несомненным знаком. Посмотрев ещё раз на спасителя, она увидела правильные черты лица и живые, умные глаза.
— Мы с тобой одной крови, ты и я, — чуточку нараспев сказала Кэйтлин, слыша наконец свистки городовых.
[1] В 1917 РПЦ поддержала Революцию и даже больше — предала Николая Второго. На выкуп императора были собраны средства и охрана (Николая охраняли вовсе не большевики) согласна была взять деньги. Средства передали РПЦ и… деньги освоила Церковь.
[2] С 1721 по 1917 поста Патриарха в РПЦ не было. РПЦ вполне официально была подотчётна Духовному управлению. Недаром староверы и думающие православные говорили о священниках, что Они такие же чиновники, только что мундиры иные. Если учесть, что священники обязаны были доносить об инакомыслящих (и доносили!), то такая позиция как минимум имеет право на существование.
[3] Один из жаргонов лондонского дна. Так же уроженец одного из трущобных районов Лондона.
Глава 38
Покушение на дочку Фокадана вызвало в обществе большой резонанс. Даже люди, неприязненно относящиеся к кельту, спешили выказать сочувствие и возмущение. Через пару недель поток писем и визитов схлынул, и появилась другая проблема. Кэйтлин произвела настолько сильное впечатление, что осторожные разговоры о помолвке и намёки на неженатых сыновей, племянников, внуков и прочих юных родичей, быстро довели попаданца до бешенства.
Они и без того не пришёл в восторг от своеволия дочки, а тут ещё и новая напасть… Правда, в попытке похищения появился ненароком и хороший момент — Кэйтлин резко повзрослела. Пропала ребячливость и извечная беда всех подростков, делать всё наперекор. Оставалось только надеяться, что вместо пропавшей ребячливости не появится какой-нибудь синдром военного образца.
Через месяц Алекс выдохнул облегчённо: проблемы с психикой у дочки всё-таки появились, но некритичные… вроде бы. Воспитание на кельтских преданиях дало о себе знать, юная дева нашла аналогии в прошлом и уже не считала себя чудовищем. Она просто воспитана иначе.
Отчасти помог Глеб, в котором дочка увидела рыцаря. Мальчишка удачно вошёл в мифологическое мышление девочки и всё стало на свои места. Воитель и воительница, сражавшиеся вместе в битве… что такого? Она же Фокадан!
Глеба попаданец подумал усыновить, но отложил на потом, оформив для начала опеку. Кто его знает, какие-то там пробудятся чувства у подростков? Ладно, если родственные, а если романтические? Понятно, что усыновление не кровное родство, но всё равно — свадьба в таком случае будет на грани приличий. По крайней мере у кельтов, которые в древности не различали родных и приёмных детей.