Дети сектора
Шрифт:
Лицо у него было, как у покойника, будто он не людей приговорил только что – себя.
– Где бинты и дезсредства? – спросила Яна.
– У входа, в мешках. Катенька, – он ухватил за руку пробегающую мимо медсестру с лотком, – покажи, где у нас что. Девушка, милая, помощь в первую очередь оказывай тем, что справа от входа, они условно неинфицированные.
Свои обязанности Яна выполняла механически: поила раненых, обрабатывала их раны, перевязывала. Вскоре она перестала различать лица людей, перестала внимать их одинаково трагическим историям. Искоса
Женщин, детей и стариков – довольных, враз успокоившихся – повели на улицу. Наверное, сказали им, что сделают прививку. На самом же деле их запрут в соседнем ангаре без окон, с прочными воротами. К обеду они перестанут быть людьми, и тогда их будет не жалко пустить в расход. Но разве есть другой выход? Отпустить их – получить нож в спину. Она не осуждала – жалела полковника, у которого хватило мужества принять правильное решение.
Бинтуя плечо очередного раненого, она слушала мерный гул голосов и роняла слезы. Мыслей в голове не было, только выматывающая тоска, серая, как осенний ливень.
Когда Яна склонилась над мешком, чтобы достать новую порцию бинтов, кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась: Росс. Позади него сутулился профессор.
– Идем, – проговорил Росс. – Не хочу, чтобы ты оставалась на форпосте, который примет на себя первый удар. В Питере безопаснее. Где мелкий?
Яна заозиралась, выскочила на улицу и позвала:
– Димка! Ты где?
Ответили из-за спины:
– Тут я, – Димка встал, отряхивая землю со штанов. – Уже все, летим?
Росс кивнул и направился к вертолету, говоря на ходу:
– Здесь никто не в курсе, что творится в мире, а мне хотелось бы разобраться и чем-то помочь, хотя в сложившейся ситуации это вряд ли возможно.
Яна окинула взглядом плацдарм, военных и гражданских, растягивающих по периметру колючую проволоку, и мысленно пожелала им удачи.
Глава 6
Данила перехватил молот, когда тот опустился на прозрачные трубки-капилляры, и уже приготовился умирать в корчах, но рукоять едва не вырвалась из влажных ладоней: молот отскочил, а трубки остались невредимыми.
Ошарашенный, Астрахан повернулся: Марина присела, закрыв ладонями лицо, Рэмбо округлил глаза, раскрасневшийся, потный Маугли сидел, откинувшись назад и упершись руками в пол. Ни раскаянья, ни страха на его злобной мордочке не было.
– Вот видишь! Видишь!!! А ты хотел, чтоб мы ушли! – бросал он, отползая к выходу, откуда тянуло прохладой.
Астрахан размахнулся и снова ударил молотом по трубкам – никакого результата. Даже звона не было!
– Дай-ка мне.
Рэмбо взял молот обеими руками, расставил ноги и с громким «х-ха!» обрушил металл на стекло. Еще и еще раз.
– Без толку, – заключил он, вытирая пот. – Надо сваливать. Чую, у меня уже ожог лица, тут градусов пятьдесят. Будем надеяться, что нет радиации.
Данила подпрыгнул, ухватился за одну из черных труб, обжегся, но рук не разжал, подтянулся и оседлал ее.
– Рэмбо,
Размахнуться Данила не мог – терял равновесие и рисковал упасть, и потому просто долбил трубу под ногами. Сдался, спрыгнул и скомандовал:
– Уходим!
Возле лаза в коридор он хотел поднять доспехи с пола и надеть, но, прикоснувшись к бронзе, ожегся и выпинал их в узкий лаз коридора, где прислонился к стене и вытер пот.
Следом вышла Марина: красная, как из бани, влажные кольца волос прилипли ко лбу. Глянула на доспехи и подняла излучатель.
– Ой, а ты это не пробовал? Вдруг генератор сломается. Роботы ж ломались.
Рэмбо сгреб ее в медвежьи объятья:
– Умница! Точно!
Данила молча забрал черную «дудку» излучателя устало и сказал:
– Прощайтесь с жизнью, вдруг оно сработает? Хотя лучше убирайтесь с корабля, все равно мы бессильны что-либо здесь изменить. Удачи мне.
Марина окликнула его – Астрахан обернулся. Она подошла, стала на цыпочки и поцеловала его в губы, потом отстранилась и, потупившись, отступила.
Очередное прощальное рукопожатие, подумал Данила, сжимая лапищу Рэмбо. Снова неубедительная маска скорби на его посеченной шрамами физиономии. Если Маугли передавал эмоции жестами, то наемник – голосом. Мог еще смоляными бровями пошевелить, лицо же оставалось безучастным.
Маугли Данилу боялся, бычился, растопырив локти. Астрахан сам подошел к нему, потрепал волосы и с деланным ужасом воскликнул, тыча в грудь, покрытую зеленоватыми «родимыми» пятнами:
– Ой, малой, смотри, что это у тебя?!
Мальчишка дернулся, уставился на выпирающие ребра, а Данила схватил его за нос:
– Шутка. Спасибо тебе, малой. На языке вертелось: «Вспоминайте меня», но, если все получится, вы умрете вместе со мной, и вспоминать будет некому. Ну, что, пошел я жариться?
Данила не умел молиться, он ни о чем не просил бога даже в детстве, зато часть сознания, оккупированная Моментом, вопила: «О, великий Джа, пусть сейчас наконец все кончится!»
И опять возвращение в пекло, узкий коридор, через который можно протиснуться только боком, огромный зал, напоминающий выеденное яйцо, «мирный атом» размером с небольшой дом, вращающий тремя взаимопроникающими сферами. Он висит в воздухе между металлическими «тарелками».
«Приемники, – подумал Астрахан. От “тарелок“ вниз и вверх идут огромные черные трубы наподобие водопроводных. Интересно, на что направлять излучатель?»
Данила решил начать с алого светящегося ядра атома, вытянул руку с излучателем, активировал его и зажмурился, ожидая, что ядро взорвется, и его вместе с кораблем пожрет огонь.
Ничего не случилось. На всякий случай Данила еще постоял так минут пять, потом принялся «облучать» прозрачные трубки с алой субстанцией.
Никакого эффекта. Астрахан стиснул кулаки до боли, скрипнул зубами и пнул стену из трубок. Еще и еще раз пнул – без толку. Проклятое бессилие! Чертов корабль, гигантский летающий саркофаг!