Дети Шини

Ида Мартин

– Но это нечестно и гадко.

– Возможно.

– Или это ты меня сейчас дуришь, что не собирался?

– Возможно.

– Твоё хорошее настроение ещё хуже плохого. Пусть ты мне отомстил за дверь, но ребята-то в чем виноваты?

Тогда он по-деловому перевернулся, спрыгнул на пол, пересек всю мансарду и широко распахнул дверь. Там, на небольшой площадке, сгрудившись, стояли все и терпеливо ждали, что будет.

–

Ребята, извините меня, пожалуйста, - просто и по-детски сказал он.

И Якушин не сдержался, туго схватил его за ворот, точно намеревался задушить, а потом с силой притянул к себе и обхватил голову руками.

– Ты что, устраиваешь? Так же нельзя с людьми поступать.

Петров в кои-то веки убрал камеру, растопырил руки и обнял их обоих.

– Нужно было просто поговорить с нами. Мы что, не люди, что ли?

И Настя начала шмыгать носом, а Герасимов недоуменно скривился и покачал головой:

– Ну, вы, блин, даете.

А когда всё закончилось и все разбрелись по своим делам, Якушин подошел ко мне и сказал:

– Это твоя вина.

– Почему это?

– Всё тебе игрушки. Забыла, что ты в ответе за того, кого приручаешь?

– Я не приручаю. Мы друзья.

– Он из-за тебя то на топор лезет, то из окон бросается, а у тебя всё - друзья. Я думал, Тоня, ты умнее.

==========

Глава 35 ==========

А ночью я проснулась от едкого запаха гари, вскочила с кровати и, с трудом растормошив Сёмину, выглянула в коридор.

Действительно, повсюду висела мутная сероватая пелена, и свет, который мы оставляем на лестнице, казался неясным и очень далеким.

Я добежала до лестницы, обнаружила, что дым валит сверху, из мансарды, и с криками: "Подъем!" и "Пожар!", бросилась наверх.

С трудом поднялась по ступеням. Двери даже видно не было. Я только смогла нащупать ручку, толкнуть дверь, и едва различила красноватые языки пламени, как у меня начала кружиться голова. Но в спину уже кто-то бесцеремонно толкал:

– Что стоишь? Вали отсюда.

Я протерла слезящиеся глаза и увидела, как Якушин, нацепив на голову футболку, пробивается сквозь дым в мансарду. Подоспели и остальные.

– Нужно смочить одежду, чтобы дышать через неё, - начал поучать Марков, когда Герасимов, по примеру Якушина стянул через голову рубашку и ломанулся внутрь.

– Что же делать?
– закричала Настя.
– Сейчас весь дом загорится.

Я

слышала, как они звали Амелина и ругались, что ничего не видно, и что огонь разгорается сильнее, а Марков бубнил, что Амелина нужно найти, потому что при большой концентрации угарный газ убивает человека в считанные секунды.

И тогда я тоже полезла туда, пришлось встать на четвереньки, потому что на ногах меня шатало.

Кое-как я доползла до его кровати, обшарила там всё вокруг, потом проверила овечий коврик, где мы обычно сидели, и почти уже добралась до сундуков, как вдруг кто-то сильно наступил мне на руку, и я так заорала от боли, что у меня самой чуть барабанные перепонки не лопнули. Герасимов запаниковал, дернул ногой, и, не удержавшись, с грохотом рухнул, где-то справа от меня.

– Что там?
– закричал Якушин, продолжая сбивать огонь покрывалом. В оранжевых отблесках я смогла различить, что горел один из сундуков.

– Костя!
– отчаянно закричала я.

И тут вдруг, откуда ни возьмись, явился Петров с двумя спасительными ведрами воды, хорошенько залил ими всё кругом, и стало ясно, что пожар потушен. Дым понемногу рассеивался, кто-то зажег свет.

Герасимов кое-как поднялся и, добравшись до окна, распахнул створки.

Амелина в комнате не было.

Я выбежала на площадку, перегнулась через перила и снова растеряно крикнула:

– Костя!

И тогда он неторопливо вышел из темноты за дверью.

– Повезло, что сегодня ты меня не заперла.

– Ты где был?

– Раз не заперла, то, как обычно, - он смущенно улыбнулся.

– Но почему ничего не сказал? Ты же слышал, что мы тебя ищем?
– я была готова расплакаться от негодования и обиды.

В то время, как он, в одной футболке, не вынимая оголенных изуродованных рук из карманов, продолжал нагло улыбаться.

– Извини, но никак не мог поверить, что ты за меня волнуешься. Надеюсь, панда не пострадала?

– Козел!
– выкрикнула я и уже даже замахнулась, но тут из комнаты решительно вышел Якушин, который всё слышал, и все слышали, и, ни слова не говоря, просто взял Амелина за шкирку и со злостью швырнул с лестницы.

Настя ойкнула.

Тот скатился вниз и остался сидеть там, на площадке, между мансардой и третьим этажом, закрывая голову этими своими безобразными руками, точно мы сейчас все слетимся и будем бить его. Но мы лишь стояли в недоумении и смотрели на него сверху.

– Зачем ты поджег комнату?
– требовательно спросила Настя.

Тогда он осторожно поднялся по стене, утерся локтем и, глядя то ли на нас, то ли Петрову в камеру, сказал:

– Как тяжело ходить среди людей