Дети сингулярности
Шрифт:
– Я округлила, - торопливо отозвалась Кэндес.
– Одна из нас, - она кивнула на свою копию слева, - специализируется в математике. Сами понимаете, нас семеро, так что мы можем себе это позволить. В смысле, специализацию.
Мы хотели было возразить, что тоже имеем разные специализации, но я послала: Спокойно! Ее специализация - занудство!
– Какая ты умная, - дипломатично заметила Меда. Мне даже не пришлось напоминать ей о нашем уговоре.
– Мне все так говорят.
Кэндес стояла так близко, что
Она пока многого не понимает, – послала я, коснувшись левой руки Мануэля.
– Она еще маленькая.
Мы в ее возрасте уже все понимали.
Надо быть терпимее.
– Пойдешь с нами купаться после обеда?
– спросила Меда.
Кэндес отрицательно качнула головой, после чего надолго погрузилась в согласие. Мы чувствовали, как разливаются в воздухе ее мысли с резким и каким-то скользким запахом, и недоумевали: разве для купания нужно согласие?
– Мы не плаваем, - заявила она наконец.
– Ни один из вас?
И снова пауза, и снова касания рук - шлеп-шлеп-шлеп…
– Ни один.
– Что ж… А мы, пожалуй, искупаемся в пруду.
Запах усилился. Белобрысые головы склонились друг к другу, ладони сцепились на целых десять секунд. Неужели вопрос оказался столь сложным?!
В конце концов Кэндес приняла решение:
– Мы пойдем с вами, но бултыхаться в грязной воде не будем. Меда ответила: «Как скажешь», а мы лишь пожали плечами. После физики наступил черед биологии, и здесь уж матушка Редд
не давала нам спуску. Ее ферма состояла не только из дома, двора с теплицей и лаборатории с генными анализаторами. Сто гектаров леса, окрестные пруды и поля - все это были экспериментальные площадки матушки Редд, и кое к чему она допускала и нас. Мы воссоздавали естественные экосистемы, заселяя их флорой и фауной в максимально точном соответствии с тем, что было до Исхода и генетических войн. Матушка Редд занималась созданием бобровых цепочек. Ну, а нам дозволялось выращивать утиные.
Кэндес увязалась за нами, чтобы поглазеть на наше последнее достижение - выводок утят, которые, как предполагалось, смогут обмениваться своими утиными химиомыслями. Прежде ученым удавалось модифицировать таким образом некоторых млекопитающих, а вот с другими хордовыми экспериментов пока не проводилось.
Два модифицированных утиных выводка мы уже выпустили возле пруда и теперь каждое утро наблюдали за их поведением.
Бола бесшумно скрылся в камышах, нам же оставалось, затаившись, прислушиваться к его мыслям на ветру. Химиомысли - материя тонкая и на расстоянии едва уловимая, но, как следует сосредоточившись, мы все же могли понять, что он видит и думает.
– А где же утки?
– обиженно протянула Кэндес.
– Ш-ш!
– Но я ни одной не вижу!
– Тише, а то ты их распугаешь!
– Ну, хорошо.
– Четырнадцать рук демонстративно скрестились на груди.
От Бола повеяло изображением птенцов на берегу пруда. Желтые, еще покрытые детским пухом, они развлекались тем, что щипали друг друга клювиками.
– Смотрите! Один нашел клочок мха, и другие тут же прибежали! Может, он позвал их кряканьем.
А может, это вообще совпадение.
Мы понаставили вокруг пруда феромонных детекторов, чтобы уловить малейший обмен мыслями внутри утиных цепочек. Но пока результат был нулевой, так что для доказательства наших теорий приходилось прибегать к наблюдениям.
– Ути-ути! Цып-цып-цып!
– Кэндес!
– не выдержала Меда.
Утенок, который собирался забраться ей на руку, удрал подальше вместе со своими собратьями.
– Что?
– Оставь их в покое! Это наш эксперимент!
– Но я просто хотела потрогать…
– Они должны быть дикими животными, а не привязываться к людям.
– Отлично.
Кэндес развернулась и ушла, а мы, не веря своему счастью, смотрели ей вслед. В конце концов, мы проводили здесь каждое лето. Это была наша ферма!
Это лето будет долгим, – подумал Стром.
В тот день купаться мы отправились одни, а когда вернулись, обнаружили Кэндес в лаборатории - за созданием собственного утиного выводка.
Великолепно!
– Смотрите!
– завопила она.
– Я тоже делаю утяток! Смотреть на это мы не имели ни малейшего желания, но я предложила проявить хотя бы формальный интерес.
Кэндес с гордостью продемонстрировала нам последовательность генов - модификацию той последовательности, которую матушка Редд использовала для работы с бобрами.
– Мы это уже пробовали, - заметила Меда.
– Знаю. Я просмотрела ваши записи. Но я добавлю новый обонятельный ряд.
Она просмотрела наши записи! Они были на запароленном компьютере!
Напрасно я призывала свою цепочку к спокойствию: лицо Меды исказилось от ярости.
– Что ж, удачи!
– прорычала она, и мы выбежали вон.
Укрывшись в хлеву, слишком разъяренная для химиомыслей, Меда изрыгала проклятья вслух. Не привыкшие к таким бурным проявлениям эмоций свиньи взволнованно визжали и топали копытцами.