Дети сингулярности
Шрифт:
– Они просто почуяли еду, - мстительно сказали мы.
– Возможно. Но это сработало и с болевым стимулом.
– Болевым стимулом?!
– Ну да. Когда я ущипнула одного утенка, остальные сразу подняли шум.
– Ты что, щиплешь своих утят?
– Совсем чуть-чуть. И потом, это ведь ради науки!
– Ну да…
– Я записала все на видео, - продолжала она.
– Выглядит весьма убедительно.
– Значит, у тебя получится отличный доклад на Научной ярмарке, - вздохнули мы.
Кэндес помолчала, а затем изрекла:
– У вас ужасно
Мы обернулись и все шестеро раздраженно уставились на нее.
– Мы в курсе.
– Ой! А у этой пятнышки, как у далматинца!
– Мы в курсе!
У нее снова зеленые глаза. И какая-то она бледная.
– Ты опять нездорова?
Кэндес снова поменяла интерфейс (теперь это происходило с ней постоянно).
– Немного. Наверное, аллергия.
– Что такое аллергия?
– Реакция на частицы пыли и пыльцу растений. Раньше это было очень распространено. Доктор Томасин говорит, она всегда у меня присутствовала, но проявилась только здесь, на ферме.
– Будем надеяться, в следующей партии септетов он исправит эту оплошность, - язвительно заметила Меда.
– Думаю, да.
Когда она ушла, Кванта продемонстрировала нам воспоминание о Кэндес сразу после ее приезда. За месяц она выросла на пятнадцать сантиметров!
Скачок роста.
И сиськи выросли, – хихикнул Мануэль.
– Перестань.
Что-то не то с ней творится. Эта постоянная смена интерфейсов, аллергия, забывчивость…
Все остальные лишь пожали плечами. Мы-то что можем сделать? Сказать матушке Редд.
Однако нам просто некогда было всерьез задумываться о странностях Кэндес, и мы так и не собрались поговорить с матушкой Редд. Надо было кормить утят.
Через две недели мы начали выпускать птенцов во двор. Смотрите! Если их разделить, они снова собираются в отдельные группы!
Я не понимала, в чем дело, пока Бола не поделился с нами тем, что видел. У него была пространственная специализация, и через секунду я увидела, как почти неотличимые друг от друга утята сбиваются в кучки, когда мы достаем их из клеток.
Может, все дело в импринтинге?
А кто знает, может, импринтинг и есть простейший способ построения цепочки?
Стром снова растащил утят по всему двору, а мы зачарованно глядели, как они упрямо собираются в группы. Затем мы пометили нескольких птенчиков краской и повторяли эксперимент снова и снова, наблюдая, как выводок из шести утят каждый раз собирается вместе.
Похоже, мы наконец напали на что-то стоящее!
Как оказалось, не только мы. Шестеро птенцов с пятнышками краски на спинках теперь ни на шаг не отходили от Строма. Стоило ему растащить их в разные стороны, как они тут же сбивались в кучу у его ног.
Кажется,
– А разве они еще не успели привязаться друг к другу?
– растерянно спросил Стром, окруженный утиным выводком. Видимо, нет. Папочка.
Стром в ответ лишь беспомощно улыбнулся.
Когда утята переселились на озеро, у нас наконец появилось время для учебы и прочих дел. Правда, от ста пятидесяти уток (не считая тех, что ни в какую не желали отходить от Строма) на озере стало шумно и тесно, а нам все равно приходилось таскать к берегу пакеты с хлебом, чтобы вся эта прожорливая стая не умерла с голоду.
Удача по-прежнему была на стороне Кэндес и ее единственного выводка, в то время как наши результаты казались весьма сомнительными.
– Ох, опозоримся мы на ярмарке, - ворчала Кванта.
– У нас же совсем ничего нет!
Отрицательный результат - это тоже результат.
– Вот только за такие результаты не дают голубых ленточек.
Мы и оглянуться не успели, как наступил день ярмарки, и вот мы уже едем в столицу округа. Трясемся в старом автобусе, вместе с матушкой Редд и, конечно же, Кэндес. Уток пришлось оставить дома, хотя ручной выводок Строма крякал ужасно жалобно.
– Ну почему нам нельзя было лететь на флаере?
– обиженно спросила Меда.
– Или хотя бы сесть за руль?
– Потому что, - отрезала матушка Редд.
До города - добрых сто километров. На флаере - всего ничего, а на этом древнем драндулете - два часа езды. Внутри тесновато для нас троих. Мы открываем окно, и становится немного легче.
Теперь, через три десятилетия после Исхода, необходимость в дорогах практически отпала. Удаленные фермы мало-помалу пришли в запустение. Мы проезжаем мимо заброшенных садов, где некогда четкие ряды деревьев скрылись в беспорядочных зарослях, а заботливо взращенные гибриды совсем одичали. Даже дорога - и та пришла в упадок и покрылась трупными пятнами рытвин.
– Трудно даже представить, что было здесь лет двадцать назад… Кэндес смотрит на нас невидящим взглядом.
– Да… - рассеянно отзывается она. Кажется, она вообще не слышала наших слов.
– Волнуешься?
Она пожимает плечами. Она очень бледна, светлые волосы растрепались.
– Дать тебе расческу?
– Со мной все в порядке!
– вдруг срывается она на крик.
– Оставь меня в покое!
Наверное, это просто волнение. Сказать по правде, у нас у самих поджилки трясутся.
– Прости.
Одна из матушек Редд за рулем, две другие оборачиваются к нам. В ответ на неадекватную реакцию Кэндес Мануэль недоуменно пожимает плечами, и матушка Редд снова переключает внимание на дорогу.
Пока мы глазеем по сторонам, Бола изучает программу ярмарки.
В секции юниоров заявлено сто презентаций! Это немало: по одной на каждую ученическую цепочку в округе. Бола зачитывает вслух темы докладов.
– «Сверхэффективный водородный двигатель с платиновым катализатором».