Дети судьбы
Шрифт:
— Сегодня мы проведём день в Мэдисоне.
— Стоит ли Мэдисон целого дня? — спросил Флетчер. — Это же насквозь республиканский округ!
— Именно поэтому я хочу с ним покончить, пока ещё остаётся несколько недель до выборов, — сказал Джимми, — хотя, как это ни парадоксально, их голоса никогда не влияли на общий исход выборов.
— Голоса — это голоса, — сказал Флетчер.
— Но не в данном случае, — ответил Джимми. — Потому что, хотя весь штат голосует с помощью электроники, Мэдисон остаётся единственным исключением. Это один из последних округов
— Но от этого их голоса не становятся менее действительными, — сказал Флетчер.
— Верно, но в прошлом эти голоса оказывались бесполезными, потому что в Мэдисоне подсчёт начинается только утром после голосования, когда общий итог уже оглашён. Так что голосование в Мэдисоне всегда было фарсом; но это — одна из традиций, которую добрые жители Мэдисона не хотят пожертвовать на алтарь современной техники.
— И ты всё ещё хочешь, чтобы я провёл там целый день?
— Да, потому что, если большинство будет меньше пяти тысяч, Мэдисон неожиданно сделается самым важным городом в штате.
— Ты думаешь, что голоса могут распределиться почти поровну, когда, судя по опросам, Буш имеет рекордное преимущество перед Клинтоном?
— Но Клинтон каждый день откалывает кусочки от этого преимущества, так что бог знает кто в конце концов окажется в Белом доме, — или, если на то пошло, в губернаторском особняке в Коннектикуте.
Флетчер промолчал.
— Ты, кажется, сегодня чем-то озабочен, — заметил Джимми. — Хочешь ещё что-то со мной обсудить?
— Кажется, Нат выиграет с большим перевесом, — произнесла Джулия, читая утреннюю газету.
— Какой-то британский премьер-министр [72] однажды сказал, что «неделя — это в политике очень долгий срок», а до наших выборов остаётся ещё целых несколько недель, — отметил Том.
— Если Нат станет губернатором, ты потеряешь всякий интерес к работе. После всего, что вы пережили, возвращение в банк Фэйрчайлда — Рассела будет для тебя большим разочарованием.
72
Гарольд Вильсон (1916–1995), бывший в 1964–1970 гг. премьер-министром Великобритании.
— По правде говоря, я потерял всякий интерес к банку, когда Рассел слился с Фэйрчайлдом.
— Но ты скоро станешь председателем правления крупнейшего банка в штате.
— Только если Нат проиграет выборы.
Джулия отложила газету.
— Не понимаю.
— Нат попросил меня, если он их выиграет, стать у него начальником губернаторского персонала.
— Но кто тогда будет председателем правления банка?
— Разумеется, ты, — ответил Том. — Все знают, что ты лучше всех с этим справишься.
— Но банк Фэйрчайлда никогда не назначит женщину председателем правления. Он для этого слишком традиционен.
— Мы живём в последнем десятилетии двадцатого века,
— Но если Нат проиграет выборы, он будет вправе ожидать, что станет председателем правления, а ты будешь его заместителем: в этом случае вопрос будет чисто академическим.
— Я не уверен, — возразил Том. — Не забудь, что Джимми Овермен, старший сенатор от Коннектикута, уже объявил, что на будущих выборах не будет добиваться переизбрания, и тогда Нат станет явным претендентом на его место. Кто бы из них ни стал губернатором, я уверен, что проигравший поедет в Вашингтон в качестве сенатора от нашего штата. Подозреваю, что через какое-то время Нат и Флетчер будут баллотироваться друг против друга на пост президента страны.
— Ты уверен, что я справлюсь с работой? — тихо спросила Джулия.
— Нет, — сказал Том. — Чтобы стать президентом, ты должна быть уроженкой Соединённых Штатов.
— Балда! Я имела в виду не пост президента страны, а пост председателя правления банка.
— Я это знал уже в тот день, когда мы встретились. Я только боялся, что ты не будешь считать меня человеком, который достоин быть твоим мужем.
— О, мужчины так медленно соображают! — воскликнула Джулия. — Я решила, что выйду за тебя замуж ещё в тот вечер, когда мы пришли в гости к Нату и Су Лин.
Том открыл рот, но ничего не сказал.
— Ах, насколько иначе сложилась бы моя жизнь, если бы другая Джулия Киркбридж решила то же самое, — добавила она.
— Не говоря уже о моейжизни, — сказал Том.
50
Флетчер взглянул вниз на приветствовавшую его толпу и с воодушевлением помахал ей. В этот день он уже произнёс в Мэдисоне семь речей — на улицах, на площадях, перед библиотекой, — но даже он был удивлён тем, какой приём ему оказали на последнем митинге в городской ратуше.
На огромном полотнище, протянутом над сценой, жирными красными и синими буквами было написано: «ПРИДИТЕ И ПОСЛУШАЙТЕ ПОБЕДИТЕЛЯ!» Местный председатель демократической партии сказал ему, что независимый мэр Мэдисона Поль Холборн оставил этот плакат после того, как на прошлой неделе в этом же зале выступил с речью Нат Картрайт. Холборн был мэром Мэдисона четырнадцать лет, и не за то его всё время переизбирали, что он безрассудно тратил деньги налогоплательщиков.
Когда, окончив свою речь, Флетчер сел, то почувствовал, как адреналин пульсирует у него в крови, а когда все стали стоя аплодировать, это была явно не та подготовленная овация, какая бывает, когда группа партийных подёнщиков вскакивает и начинает хлопать, едва лишь кандидат произнесёт последнюю фразу. В данном случае публика вскочила на ноги одновременно с такими подёнщиками. Флетчер только хотел бы, чтобы Энни была здесь и всё это видела.