Дети теней
Шрифт:
Раньше она умела меняться за одну секунду. Раз – и перед тобой другая Каролина! Никогда нельзя было понять, где она настоящая, а где играет. Но в это воскресенье все было иначе. Она была настоящей во всем, и на сцене тоже. Это было невероятно. Сидя в зрительном зале, я не могла избавиться от чувства, будто знаю Карла Моора всю свою жизнь. Однако мне ни разу не пришло в голову, что это Каролина. Такая идея была бы слишком неправдоподобной. Но даже знай я об этом заранее, не исключено, что я все равно бы ее не узнала.
Через несколько дней от Каролины пришло письмо:
«Дорогая
Когда поезд тронулся, мне стало так одиноко… Мы не успели наговориться, и я ужасно по тебе скучаю. Только потом до меня вдруг дошло, что мы говорили только обо мне и моей жизни. А о тебе – ни слова. Может быть, так бывает всегда? Как же я должна тебе надоесть в таком случае!
Иногда я думаю: что ты за человек? Знаю ли я тебя? И знаешь ли ты, какова я на самом деле? Шиллер сказал в одном маленьком стихотворении:
„Если хочешь узнать себя – посмотри, как ведут себя другие; а хочешь понять других – загляни в собственную душу".
Хороший совет – и для жизни, и для сцены. Но пока что, заглядывая в себя, я вижу только пустыню. В ней много великолепных миражей, но ни одного оазиса. Все – только сплошные миражи. А разве можно выжить в пустыне, в которой нет оазисов? Мне нужно хорошенько подумать об этом.
А что видишь ты, когда заглядываешь в собственную душу? Попробую угадать: лужайку с подснежниками? Или лесные ландыши?
Ты, конечно, все еще недоумеваешь, почему я сбежала из Замка Роз. Надеюсь, когда-нибудь я смогу рассказать тебе, что со мной приключилось. Хотя, возможно, ты и сама уже все знаешь. От твоих внимательных глаз ничто не может ускользать слишком долго.
Но уехать меня заставило не только это происшествие. Я наконец-то поняла: довольно бабочкой порхать по замку, пора что-то сделать со своей жизнью, выйти в большой мир и зарабатывать на жизнь собственным трудом.
Я очень переживаю из-за Арильда и Леони. Как они могут быть так легкомысленны? Хотя понятно, что это работа Софии. Аксель делает все, что в его силах. Я постараюсь им написать. Если смогу!
Ты говорила, что снова поедешь в замок, когда начнутся каникулы. Если мне удастся прояснить один вопрос, я тоже приеду. Но, конечно, только после гастролей, на Иванов день.
Как ты понимаешь, мы постоянно в разъездах, так что я недосягаема для всех. Жаль, что и для тебя тоже, а вообще это замечательно. Я сама хочу быть недосягаемой – и во времени, и в пространстве. Но я думаю о тебе.
Когда я не Карл Моор, мысленно я всегда с тобой.
Твоя Каролина».
Письмо меня обрадовало. Каролина скучала и думала обо мне. Когда-то я увижу ее снова?
Но что могло случиться с ней в Замке Роз, о чем я, как она предполагала, могла
И что это за один вопрос, который она непременно должна прояснить, прежде чем вернуться в замок?
Как мне во всем этом разобраться?
Я, разумеется, не надеялась, что у бабушки есть ответ на эти вопросы, но ведь она сказала, что я могу приехать к ней, когда захочу. Тем более что в последние несколько лет никто из нас у нее не был. А все из-за того, что папа занимался своим бесконечным трактатом и никуда не хотел выезжать. В общем, я позвонила бабушке и спросила, могу ли я приехать, как только закончатся занятия. Оставалось всего несколько дней, и я хотела встретиться с ней до того, как отправлюсь в замок.
Бабушка была рада. И папа, узнав, что я собираюсь погостить у бабушки, сказал, что я молодец. Он даже дал мне свою фотокамеру. Хотел, чтобы я сделала несколько фотографий в бабушкином саду. Несколько лет назад она прикупила земли и посадила фруктовые деревья, и папе было интересно, как там сейчас все стало.
Он основательно проинструктировал меня, как пользоваться камерой.
Мы были в его кабинете, заваленном книгами и рукописями. Ужасно, какой беспорядок он устраивал, когда работал. И как ему удавалось разобраться в этом бедламе? Он утверждал, что точно знает, что где лежит. Но жить из года в год среди всех этих фолиантов и бумаг – нет, я бы этого не вынесла! Я критически оглядела его стол, который ломился от книг.
– Сведенборг, наверное, действительно необыкновенный человек, если ты тратишь на него столько времени и сил! – сказала я. – Что он такого сделал?
– Что сделал?.. – улыбнулся папа. – Это тебе лучше самой узнать. В двух словах не скажешь.
– Понимаешь, – объяснила я, – мне тоже хочется найти кого-нибудь, кем можно так увлечься!
Я взяла книгу и начала листать. Папа следил за мной с любопытством.
– Знаешь, как бывает: чем больше занимаешься каким-нибудь предметом, тем интересней он становится, – сказал он.
В книге, которую я листала, было много подчеркнутых фраз. Сначала они ни о чем мне не говорили, но вдруг одна из них меня поразила.
– Но это же замечательно, папа! – воскликнула я. Он засмеялся.
– Что тебя так удивило?
Я попыталась объяснить. Мне всегда казалось, что вся эта философия должна быть слишком сложной для меня. И вот надо же – я поняла то, что прочла! Он подошел, посмотрел в книгу, и я показала, от чего пришла в такой восторг.
Он кивнул, и глаза у него засияли.
– Это одна из основных мыслей. Погоди-ка, сейчас я тебе кое-что покажу!
Он начал нетерпеливо рыться в своих бумажных завалах.
– Раз тебе так интересно… Сейчас, сейчас найду…
Но не нашел. Я стояла рядом, опершись на письменный стол, пока он рассказывал, что ищет. Одна тема переходила в другую, и это могло продолжаться бесконечно. Рассуждая о Сведенборге, он переставал замечать время. Дождавшись паузы, я спросила:
– Можно я перепишу эту фразу себе в блокнот?
– Конечно, перепиши, пока я ищу. Нет, погоди-ка… Вот оно! Нет, ошибся, то есть ход мысли похожий, но…