Дети войны. Народная книга памяти
Шрифт:
Мы жили за счет табака
Кравцев Владимир Григорьевич
25 июня 1941 года мы с отцом косили траву около леса за железной дорогой. Пообедав, мы прилегли на траву отдохнуть. Вдруг над нами пролетели пять немецких самолётов-бомбардировщиков в направлении железнодорожной станции Коренево. Развернувшись над станцией, они сбросили несколько бомб и пошли на снижение к нашему железнодорожному мосту. От него мы находились примерно в километре. Двумя заходами они сбросили десяток бомб, но ни одна из них не попала в мост и даже на железнодорожное полотно. Все они разорвались вдоль полотна по обе стороны реки. Три бомбы попали в реку. Так в этот день мы узнали, что Германия напала на нашу Родину. Началась война. Обстановку в это время никто не знал, так как радио в селе не было и в районных газетах она была опубликована только 26 июня.
С 27 июня 1941 года начался призыв (мобилизация) в армию мужчин
До 18 декабря 1941 года мы уже не видели и не встречали солдат в форме и мужчин в гражданской одежде, фронт проходил где-то в стороне, откуда мы слышали только глухие взрывы бомб, мин и снарядов. А в этот день в наше село прибыли немцы с военным комендантом и сразу установили комендантский час. Разрешалось ходить только в светлое время, с наступлением темноты вечером или рано утром нельзя было выйти на улицу к колодцу.
Выпал глубокий снег, и настали сильные морозы. На захваченной советской земле оккупанты устанавливали так называемый «новый порядок» – режим террора и насилия, разрушали государственную самостоятельность и территориальную целостность советских республик. В нарушение принятых международной конвенцией обязательств оккупационный режим Германии преследовал полное порабощение советских людей, ограбление оккупированных районов. Он осуществлялся немецкой администрацией, службами СС и СД, гестапо, военнослужащими регулярных частей. Оккупационный режим поставил людей в бесправное положение, лишил их всех социальных и политических завоеваний.
Бежавшие из плена и окружения мужчины останавливались на некоторое время, чтобы приобрести для себя подходящую одежду, запастись предметами для дальнейшего продвижения домой к партизанам или соединиться со своими частями. Это было ещё до прихода оккупантов в село Снагость. Располагались по 2–3 человека по хатам, в зависимости от размеров комнат.
У нас остановились три человека с Украины. Они помогали нам в уборке нашего урожая с собственного огорода и по хозяйству, заготавливали нам дрова на зиму. Мать отдала им всю отцовскую поношенную одежду и обувь, которая подходила им по росту. Они питались за одним столом с нами и откладывали себе на дорогу наши продукты и продукты соседей. С сентября 1941 года по заданию командиров партизанских отрядов Украины стали они уносить в лес, в свою построенную землянку, вмещавшую 10–15 человек, не более, картофель, лук, чеснок, свеклу, морковь, капусту, соль, зерно, старую одежду от населения. Выкопали погреб для хранения овощей. Когда уходили в первый раз в лес, то они взяли с собой пилу, топор, лопаты, молоток, гвозди, лом и другие инструменты, потом они всё это, после построек, возвратили в наш дом. Уходили они в лес с наступлением темноты, через огороды. Приходили по одному. С приходом оккупантов в село стали приходить реже и реже, только в назначенные дни за махоркой, продуктами и старой одеждой. Они уже знали, с приходом в наш дом, что я занимаюсь изготовлением табака (махоркой), и дали мне заявку, чтобы я меньше продавал населению. И к указанному дню (числу) я уже изготовлял махорку только для партизан не менее как по 100–150 стаканов, обеспечивая их. За время проживания у нас эти партизаны сделали мне саночки из старых разбитых саней колхоза с расширенными вверху полозьями, где внутри загнутых двух полозов выжгли внутри отверстия с незаметными крышечками. Они мало чем отличались от саночек населения, и немцы не обращали на мои саночки никакого внимания, так как и саночки, и хворост (дрова) издалека просвечивались и никаких предметов внутри хвороста не было. И когда нужно было мне идти в лес со сведениями о немцах, прибывших в село воинских частях, я брал саночки, уже набитые заранее табаком, бежал в лес в назначенные ими разные места встречи. В отверстия саночек вмещалось по 10 стаканов табака, хорошо утрамбованного толкушкой.
И когда нужно было мне идти в лес со сведениями о немцах, прибывших в село воинских частях, я брал саночки, уже набитые заранее табаком, бежал в лес в назначенные ими разные места встречи.
Перезимовав зиму 1941–1942 годов, партизаны дали мне заявку засеять с весны больше табака, так как потребуется ещё больше…
Знал бы я о том, что мне когда-то потребуется какой-то документ за мою очень опасную работу, я бы у них попросил. Отряды под командованием Александра Николаевича Сабурова и Михаила Ивановича Наумова, которые совершали рейды с Украины в Брянские леса и обратно, дали бы мне десяток разных справок и документов с полным их оформлением (все реквизиты). Но тогда об этом никто даже не думал и не мечтал о разного рода военных документах: ни маршал, ни генерал, ни офицер, ни сержант, ни солдат, ни партизан, тем более юный защитник Родины, пятнадцатилетний сельский мальчишка. У всех нас было только одно желание – выжить и победить. И тогда таких юных защитников Родины было немало…
Всё время оккупации я дрожал, как «премудрый пескарь», днём и ночью, прислушиваясь к скрипу калитки – не идут ли за мной немцы. Я каждую минуту чувствовал фашистов за своей спиной и при встрече с ними лицом к лицу шёл прямо на них, идя дальше не оборачиваясь. Прислушивался к любому малейшему стуку, звуку, шлёпанью их сапог по двору. Постоянно был очень бдительным, как меня инструктировали партизаны. Страх всё время сопровождал меня везде: в лесу, когда я шёл по селу, в поле, в своём дворе и огороде. Собранные группы по 10–20 человек вливались в эти отряды (рейды), вооружались и уходили на боевые задания. Большое скопление людей в лесу могло быть замечено немцами и уничтожено. Этого не допускалось, днём они группами не собирались, а ночью рассредоточивались, так как в землянке находились раненые и слабые здоровьем, поочерёдно грелись. Нахождение людей в лесу и передвижения их немцы не замечали.
Тишину нарушили три выстрела – расстреливали партизан. Очень глупо погибли «руководители» партизанского движения села Снагости и Кореневского района, не убив ни одного немца и не взорвав двухэтажную среднюю школу, в которой размещалась рота эсэсовцев с комендантом с большой охраной. За каждой стеной стояли часовые, и четверо ходили круглосуточно вокруг школы. Помимо партизанского движения, коммунистами была поставлена задача взорвать школу вместе с фашистами. Немцы школу разминировали, и задача этими партизанами не была выполнена.
Я по какой-то счастливой случайности уцелел, и семья не погибла из-за меня, а может быть, и даже всё село.
За зиму 1942 года было расстреляно в этом месте в Снагости одиннадцать мужчин, пойманных в поле и по дорогам. Троих человек повесили в деревне Вишневке, так как население Вишневки не вступилось за них, зная их. Это Гольбородов с улицы Репяковка, у него осталось трое детей, один из села Комаровка и третий, пойманный около леса. А в октябре 1942 года тоже действовали наши партизаны из села Коренево: Пётр Берков, Зинаида Князева, её дочь Надежда. Они были пойманы с помощью предателей, посажены в тюрьму города и тоже были расстреляны, так как действовали практически поодиночке. Эти трое наших коммунистов знали меня, инструктировали меня, уходя в подполье (в лес на горе, там большие овраги). Они заранее могли бы спокойно построить себе землянку, заготовить продукты, тёплую одежду, но этого не сделали и погибли бесславно. И если хотя бы один из них остался живым, он бы помогал мне и после войны, подтвердил бы моё практическое участие в очень опасном деле моей работы.
Я по какой-то счастливой случайности уцелел, и семья не погибла из-за меня, а может быть, и даже всё село. Многие односельчане догадывались, видели, замечали, но сумели удержаться, чувствуя наше патриотическое движение, наше желание изгнать врага с нашей территории, и принимали все меры, помогая партизанам и армии.
Руководство партизан ещё до прихода немцев в село организовало своё движение, оставив в нашем Гапоновском лесу своих представителей, которые должны были собирать беглых партизан, солдат из плена, бежавших из окружения, передавая их в отряды Александра Николаевича Сабурова и Михаила Ивановича Наумова, которые совершали рейды по Курской области из Украины и обратно. Собранные группы, человек по двадцать в каждой, вливались в эти отряды, вооружались и уходили на боевые задания. С октября 1941 года до прихода фашистов в наше село эти три организатора подпольной работы собирали у жителей села Снагости всю старую мужскую одежду и обувь, продукты, которые закладывали в заготовленный погреб для хранения. Их задача была поставлена строго: ни в коем случае не сталкиваться с фашистами, не убивать их неподалеку от Гапоновского леса и территории полей, огородов села Снагости на расстоянии примерно 15 км, а также по дорогам.