Дети войны

Рябова Нина

Бабушка обняла плачущую женщину, дала водички. Ни о чём не расспрашивала, только и могла сказать:

– Ох, тимнёшеньки! Дуня… Мы ничего никому не расскажем. Галина наша умница… Поможем, молочка дадим, у меня есть одно яичко, берегла на чёрный день… Девчонка спит, она ещё мала, ничего не поняла. Проснётся – скажем, что говорить ничего и никому нельзя. Зиму только бы пережить… Холода наступают, а одежонки, говоришь, нет?.. И у нас нет… Ох, тимнёшеньки… Ох, тимнёшеньки…

Дуне лучше не становилось, болезнь брала своё. В их дом потянулись соседи, говорили,

надо проститься, попросить прощения. Монашке как-то удавалось скрывать своё присутствие.

Но однажды глухой ночью вспыхнул свет в их окнах.

– Кажется, зажгли трёхлинейку [5] . И где только взяли керосина… И зачем?.. Может, Дуни не стало, – волновались моя мама и бабушка Ираида.

Выглянули в окно и вмиг отпрянули: по звезду спускалась монашка – в единственной чёрной длинной ветхой юбке, в тяжёлых башмаках, в накинутой ветродуйке… Позади неё шли трое мужчин…

Выпавший утром снег замёл их следы.

В эту ночь не стало и нашей красивой соседки с голубыми, как небо, глазами. Не выдержало сердце. А вечером того же дня подвода увозила и мою сверстницу Лиду, дочку Евдокии Кабалиной, в детский дом.

5

Трёхлинейка – керосиновая лампа с маленьким фитилём.

Так открывала жизнь тайны «самой весёлой, беззаботной» маленькой деревеньки Алфёровской Михайловского сельсовета Харовского района Вологодской области.

Лида Кабалина была помещена в детский дом в Шуе Ивановской области. Работала ткачихой в городе Иваново. Потом её следы затерялись.

Сыновья Евдокии Кабалиной:

Кабалин Владимир Михайлович (1923-18.04.1942), рядовой, погиб.

Кабалин Фёдор Михайлович (1926 – июль 1944) пропал без вести.

О муже, Кабалине Михаиле Ивановиче, ничего не известно.

Семьи, жившей рядом с нами, не стало. Унесла война.

Леушинский Иоанно-Предтеченский монастырь был основан в 1875 году под Череповцом.

В 1916 году в монастыре жило 460 насельниц, православных женщин.

В 1931 году монастырь был закрыт.

В 1941 году территория монастыря была затоплена.

2019 г.

Зоина Черемиса

– У тебя одна девчонка! – постоянно говорили моей маме.

Говорили, когда отправляли её на лесоповал, на дальние покосы, на откатку брёвен с берегов сплавной реки, когда давали меньше других шаму на трудодни… Шамом называли неполноценное зерно, семена сорных трав, остатки остистого ячменя, – всего того, из чего невозможно было испечь хлеб или лепёшки, сварить похлёбку.

«У тебя одна девчонка…» Значит, у тебя меньше других прав распоряжаться своей судьбой, надо смириться со всеми тяготами жизни. Могли не дать керосина, даже если подошла очередь, не отмерить кусочек ситца на платьишко… Даже вару не дали однажды, и мама не знала, чем смазать нитки, когда подшивала мне валенки.

– Одна девчонка…

– А у Зои – Черемиса!..

Черемисы –

народ такой, прежнее название марийцев, живших на территории СССР. При чём тут марийцы?.. В нашей деревне жили только русские люди. И эти милые ребятишки, поселившиеся рядом с нами, были совсем не похожи ни на китайцев, ни на корейцев, ни на марийцев.

А по-нашему «Черемиса» – значит «много», не то что у других. Стали называть так эту ораву, как бы одним общим именем.

Черемиса – это маленький мальчик, старший, девочка-погодок, ещё девочка, и тоже маленькая. И ещё совсем-совсем малышка, четвёртый ребёнок.

Они держались за мамину юбку, за мамину руку, а малышка была у неё на другой руке.

Черемиса поднималась по нашему неудобному звезду, падала, плакала.

Бабушка Ираида дала ей большой платок – вытереть слёзы, сопли. А когда на полу появились лужицы, незаметно протянула тряпку. Дети чинно расселись на лавке за столом, стали пить чай. Тянули из блюдца, шумно дули. Не забыли сказать «спасибо».

Чай морковный. Значит, в чайнике сохранились кусочки моркови. Они стали угощением детям. Больше у нас ничего не было.

Чаепитие ребятишкам очень понравилось.

– А у нас всегда чай водяной! – сказала девчушка, та, что плакала всех громче, когда поднимались по звезду.

– Да, у нас всегда чай белый, – подтвердила девочка постарше.

Так они называли вскипячённую в чугуне воду. (Не в самоваре! Его просто не было!)

– Мы будем всё время приходить к вам, – по-мужски уверенно заверил мальчик.

И действительно, только придёт мать с работы, они наперебой:

– К Ираидиным! Пойдём к Ираидиным! Пойдём чай пить!

Иногда бабушка Ираида угощала простоквашей, но молоко сдавали государству, себе почти ничего не оставалось. Морковка тоже быстро кончалась, бабушка заваривала сушёную брюкву, репу, чернику, черёмуху, веточки молодых ёлочек, брусничник. Ждали даров леса – особенно клюкву. Но на болото женщин пока не отпускали: много работы на полях. Да и не все ходили, не было обуви.

Иногда доедали испечённые утром лепёшки (если их так можно было называть). Сковороду с этими чёрными комочками Зоя Васильевна приносила к нам рано утром:

– Ираида, подними на полицу [6] . Нельзя оставить – найдут, съедят. А что я дам им вечером?..

И ещё как-то виновато спрашивала:

– Можно оборву крапиву у вашего дома?.. Суп сварю.

Рядом с домом крапивы давно не было. Ни стебелька… Не было и подорожников, и пестиков, и сныти, и лебеды, и собачьих гиглей [7] . Всё давно было сорвано и съедено.

Дети росли. Собирали головки клевера. Рассыпали на полу, сушили. Голод мучил постоянно.

6

Полица (диал.) – высоко прибитая широкая доска.

7

Гигли (диал.) – дягиль, лекарственное растение; иногда употреблялось в пищу.