Дети закрытого города
Шрифт:
Дальше потянулись одинаковые дни. Небо, серое, как воды Совы, висело над домами, цепляясь за антенны и верхушки клёнов. Вета вставала в шесть каждый день, без будильника. Она привыкла к тому, что постоянно хочет спать, и по дороге в школу закрывала глаза, лбом упираясь в поручень автобуса. Она ловила себя на том, что верх её мечтаний — сидеть в полной тишине, бессмысленно глядя в пространство.
Одинаковые дни.
— Отчёты о воспитательной работе с классом! — прикрикивала Лилия на собраниях. Лилия нужна
«Майский Арт прогулял урок математики. Проведена беседа. Успеваемость повысилась. Дементьев Валера пришёл в школу в мятой рубашке. Проведена беседа. Стал одеваться аккуратнее».
— Вера, где твоя жилетка? Опять в стирке? Я с первого сентября её на тебе не видела. Сегодня буду звонить родителям.
«Елизавета Николаевна, вы что за мазню устроили в журнале! Это официальный документ, между прочим». Очередные нападки Лилии. На такое главное — молчать.
С утра они рисовали стенгазету. Во вторую смену Вета приходила к ним на уроки.
— Что Тихонова, что краснеешь, стыдно? — в голос возмущалась математичка, глядя на мнущуюся у доски Аню. — Перед кем, интересно, передо мной или перед вашим классным руководителем?
Мероприятие в музее — Мир показывал восьмиклассникам фотографии строящегося Петербурга. Дети были притихшие какие-то, прибитые. Может, так же спали с открытыми глазами, как Вета. Серое небо висело над школой, как разорванное ватное одеяло.
Одинаковые дни. Однажды Вета замерла над стопкой контрольных работ и пришла в себя только от того, что Роза толкала в её сторону очередную коробку с печеньем — изрядно зачерствевшие сахарные звёздочки. Она глотала их, запивая чаем, почти не чувствуя сладости.
— Запишите: гладкая мускулатура.
Пишет Руслана на первой парте, Алейд на второй. Вера делает вид что пишет. Аня рисует в тетради фантастические цветы, Валера мнёт в пальцах оборванный с фиалки листочек. Нужно сделать ему замечание, чтобы окончательно не угробил цветы — наследство Жаннетты, — но нет сил. Вета сама почти спит, указкой тыча в развороченный кишечник манекена.
За окном автобуса по утрам — серое марево тумана, как будто небо опускалось на асфальт, а к полудню медленно поднималось выше, оставляя грязные клоки на ветках деревьев, на фонарных столбах. По вечерам огни Петербурга таяли в этом тумане.
В десять выключали свет во всех домах. Она приезжала в девять и торопилась, чтобы успеть хотя бы помыться. Есть она приспособилась в темноте. В темноте же по выверенной очереди она звонит восьмиклассникам. Трубки брали чаще родители — уставшие, нервные, дёрганные, как и сама Вета. Она добивалась, чтобы они заглянули в комнату к ребёнку. Они рапортовали: уроки сделал.
Они придумали эту любовь, они в неё поверили.
Это просто её работа. Кто-то стоит с автоматом на вышке, а она добивается, чтобы мама Арта постучалась в дверь его комнаты.
Вета уже давно не бывала в своей квартире,
Одинаковые дни.
«Двадцать третье», — выводил в тетради пятиклассник Слава, засевший за первой партой.
«Двадцать третье?» — поразилась Вета.
Лилия больше не говорила с ней лично. Покривила губы, разглядывая стенгазету, положенную по воспитательному плану, и молча отошла. Поздоровались восьмиклассницы, устроившиеся на подоконнике.
— Слезайте немедленно! — шикнула на них Лилия.
— Вера, где безрукавка? Давай я её сама постираю, раз у тебя нет сил, — устало возмутилась Вета.
— А я в безрукавке! — похвасталась Алиса.
Серое небо висело, проткнутое верхушками клёнов.
Глава 19. Темнота
Служа другим, расточаю себя.
— Это ненаучно, — согласилась Вета, разглядывая блики в чашке с чаем.
Щёлк — выключили свет. Без мерного гула холодильника стало непривычно тихо.
«Десять вечера», — отметила она машинально, она всегда определяла время по этому щелчку, — «пора по кроватям».
Вета услышала, как Антон садится на стул напротив, схватилась за горячий бок кружки.
— А что научно? — монотонно протянула она. — Научно — ставить эксперимент с контролем. Ты считаешь, я должна обращать внимание, например, на Арта и абсолютно забыть, например, про Аню? И посмотреть, как быстро она помрёт? Это будет научно?
Антон многозначительно хмыкнул.
— Научно, — согласилась Вета сама с собой. — Но я так не сделаю.
Он повозил кружку по столу. Когда глаза привыкали к полумраку, заливавшему комнату, становилось спокойнее. Редкие фонари вдоль трассы тянулись ожерельем до тёмного горизонта.
— Так ты долго не продержишься, — повторил Антон фразу, с которой и начал разговор. Он, видимо, готовил её и долго выверял, потому что повторял раз от разу, как единственный аргумент. — Ты и так еле жива. Ты вся бледно-синяя, я удивляюсь, как ещё шевелишься. В таком состоянии долго не протянуть.
— И что делать? — задала Вета резонный вопрос. Больше всего в эти одинаковые серые дни она боялась забыть кого-нибудь, упустить, просто из-за того, что слипаются глаза и в руках не держится даже карандаш. И утром услышать страшную новость.
Она тогда часто-часто задавала себе этот вопрос: «что делать?» и засыпала, не успев даже придумать мало-мальски приличный ответ.
Он рубанул ладонью воздух.
— Нужно понять… механизм действия. Не знаю, как это назвать. И вместо того, чтобы тратить силы, пытаясь обхватить всё, нанести один точечный удар.