Дети железной дороги
Шрифт:
Из «без четырех полуденного» вышли только трое пассажиров. Один был деревенский мужчина с плетеным ящиком, полным живых кур, которые пытались протиснуть сквозь прутья свои красновато-коричневые головки. Вторая была мисс Пеккит, кузина жены бакалейщика, с оловянным ящичком и тремя бумажными
– Папа! Мой папочка! – этот крик ударил в сердца всех, кто ехал в поезде. Люди подбегали к окнам и смотрели, как девочка-подросток кидается на грудь к высокому, бледному, с тонкими губами мужчине и как он изо всех сил прижимает ее к себе.
– Я знала, что произойдет что-нибудь чудесное, – воскликнула Бобби, когда они вышли на дорогу, – но я не ждала ничего подобного! Папа, папа!
– Так значит, мама не получила моего письма? – спросил папа.
– Сегодня не было писем… Ах, папа! Это ведь правда ты?
Пожатие его руки убедило Бобби, что это в самом деле был папа.
– Бобби, ты должна войти в дом первой и осторожно сказать маме, что все в порядке. Поймали того человека, который это сделал. Я ни в чем не виноват.
– Никто и не сомневался. Ни я, ни мама, ни наш старый джентльмен.
– Я знаю про него. Это его заслуга. И твоя. Ведь это ты к нему обратилась. Мама написала мне о том, чем ты для нее была все это время. Моя девочка!
Они остановились на минуту.
И вот я вижу, как они идут через поле. Как потом Бобби входит в дом, как медлит у порога, подбирая слова, чтобы осторожно сказать маме о том, что папа уже здесь, дома. И что
Я вижу, как папа входит в сад, останавливается, ждет. Он рассматривает цветы, и каждый цветок воспринимается им как чудо, потому что всю весну и все лето он видел лишь каменные плиты, щебенку и скудную травку. Но вот он поворачивается лицом к дому. Потом выходит из сада, подходит к двери и останавливается возле нее. Это черный ход. А над двориком кружатся ласточки. Они уже готовы улететь от холодных ветров и обжигающих морозов туда, где круглый год лето. Это те самые ласточки, для которых дети смастерили гнезда из глины.
И вот дверь открывается, сверху доносится голосок Бобби:
– Входи, папа! Входи!
Он входит, и за ним затворяют дверь. И, пожалуй, нам не надо снова ее открывать и входить в дом. В эти минуты мы там лишние. Нам лучше тихо и поспешно уйти. И только в самом конце поля, где светятся на солнце золотые былинки, колокольчики, египетские розы и кувшинки, мы остановимся и глянем через плечо на белый домик, где ни мы, и никто другой сейчас не нужны.
Сканирование, распознавание, вычитка – Глюк Файнридера