Дети зимы
Шрифт:
Трапеза прошла в удовлетворенном молчании. Затем наевшийся до отвала Аякс растянулся на полу и натянул на себя целую кучу одеял.
— Знаете, — сказал он, — я думаю, а стоит ли впускать их обратно, если даже они вернутся?
— Пускай эти ублюдки найдут себе другое место, — согласилась Кокарда.
Когда на Аякса начал наползать сон, он неожиданно вздрогнул, потом еще раз и еще, возвращаясь к бодрствованию лишь частично по своей воле. Под накатывающими на него волнами давления извне он открывал глаза, стараясь изгнать из сознания не свойственные ему ощущения,
Что-то коснулось лица, проникло в сон, и она, бормоча, повернулась. Снова прикосновение и посвистывающий звук. Она проснулась, увидела темный пол, стены и умирающий огонь. Она повернулась на спину.
В лицо ей смотрел Лапа.
Зверь приблизил морду и понюхал ее; его дыхание было зловонным. Она закричала. Зверь ворча встал на дыбы.
В ужасе она смотрела вокруг; гигантские животные высились повсюду огромные призрачные силуэты во мраке.
— Аякс! — кричала она. — Прутик!
Сердце колотилось как бешеное. Из глубины живота поднялось колыханье… боль…
— Горилла! — завопила Кокарда и продолжала кричать, а колоссальные белые туши бесшумно бродили по колокольне.
— Так что один шанс у нас есть, — сказал Горилла.
Он прополз вперед, вытащил из-за пояса нож и выглянул из-под носа «Южного Креста», щурясь от летящего по ветру снега, который колол веки. Дневной свет угасал, замок черной глыбой высился на фоне северного неба. В тридцати ярдах медленно подползала подвижная стрелковая батарея ловцов мяса.
Горилла протянул руку с ножом и разрезал постромки правого переднего крота.
— Бахус! — тихо позвал он.
Животное вопросительно огляделось. На массивном плече алела кровь.
— Иди сюда! — звал Горилла.
Бахус пошевелился, развернулся и, принюхиваясь, утопая в снегу, двинулся назад. Горилла залез обратно под лодку, и снежный крот последовал за ним, с трудом протиснувшись под днище.
— Пошел, Бахус! — скомандовал Горилла. — Копай! Копай!
Зверь фыркнул, посмотрел вокруг, затем погрузил голову в снег и начал проворно отгребать его в стороны передними лапами. Бахус быстро зарывался вглубь, и вскоре на виду остались только его дергающиеся задние лапы.
Бахус старался отгадать, на свой туманный звериный лад, когда же хозяин позволит ему идти искать себе пищу…
— Отлично, — одобрил Горилла. — Теперь слушайте. Мы следуем за ним один за другим, проталкивая снег назад. Придется померзнуть, но это — наш единственный шанс. Малышка, ты за мной, я пойду первым. Тюря будет замыкающим. Не впадайте в панику, когда снег перекроет ход над вами.
— Чтобы мы впали в панику? — хохотнул Тюря. — Это на нас не похоже. Мы впадем в панику, когда ловцы мяса начнут разделывать нас на котлеты, не раньше.
— Продолжай, Бахус! — крикнул Горилла и, натянув на голову меховую накидку, чтобы она совсем закрыла лицо, нырнул в мягкий снег.
Стало темно, но он чувствовал движение снега впереди себя. Держа направление на этот шевелящийся, ползущий снег. Горилла прокапывал себе путь под углом в сорок пять градусов. Время
Наверху ветер заметал следы бегства.
Горилле не хватало воздуха. Прокапываться было тяжело, хотя и не так холодно, как он ожидал, и очень скоро он взмок от пота под меховой одеждой. Но он упрямо продолжал двигаться вперед, боясь потерять Бахуса. Если бы такое случилось, то выход оставался один — назад, на поверхность…
Не имея понятия об опасениях Гориллы, Малышка храбро пробивалась вперед. Она обладала силой и выносливостью, удивительными для ее маленького тела, и еще ее поддерживала неограниченная вера в помощь Гориллы и Тюри. Ей было свойственно неограниченно наслаждаться жизнью, и, как ни странно, она наслаждалась даже тем, что происходило сейчас. Немного поразмыслив. Малышка решила, что это потому, что с ними не было Кокарды. Как правило, Малышке нравились все люди, но чтобы любить Кокарду, приходилось затрачивать больше усилий, чем обычно.
Тюря просто копал. Если он о чем и думал, так это как бы не потерять Малышку. Он никогда не встречал никого, похожего на нее.
Легкие Гориллы отчаянно качали воздух, в голове пульсировала кровь, а тут еще он получил основательный удар в висок, оказавшись слишком близко от Бахуса. Снежный крот замедлил продвижение. Изменились условия: начался плотно слежавшийся, похожий на лед снег.
Бахус, не смущаясь привычным окружением, продолжал копать, откалывая куски льда короткими ударами похожих на лезвия когтей, выпущенных наружу, подгребая осколки под себя и отшвыривая их задними лапами. Сознание его, которое не было полностью сознанием животного, улавливало подбадривающие мысли Гориллы. Крот усилил свои старания, когда тонко настроенные органы чувств сообщили ему, что впереди ждет еда…
Горилле казалось, что он уже многие часы роет снег, лежа вниз головой. Малышка все еще здесь; сейчас она стала чаще задевать его ноги, надо думать, и с Тюрей все в порядке. Горилла позволил себе слегка улыбнуться в мех, вообразив изумление ловцов мяса, обнаруживших, что лодка покинута. Давным-давно Старик рассказал ему о «Марии Селесте». Горилла представил себе, что «Южный Крест» — это вторая «Мария Селеста», путешествующая без экипажа по движущимся ледяным океанам планеты.
Неожиданно для себя Горилла глотнул свежего воздуха.
Бахус куда-то исчез. Горилла, ничего не видя, пополз вперед, его пальцы схватили пустоту, и он свалился, размахивая руками и ногами, на твердый настил несколькими футами ниже. С минуту он лежал, ловя ртом воздух и стягивая с лица капюшон. Светлее не стало, но дышать было можно. Секундой позже раздался негромкий визг и рядом шлепнулась Малышка.
— Где это мы? — задыхаясь, спросила она.
— В деревне, я думаю. Тюря?
— Да?
— Осторожно. Тут обрыв.
Горилла достал электрический фонарик и нажал на кнопку.