Дети

Ясинский Иероним Иеронимович

– Барышня, ау!

– Ау! – откликнулась Настенька всею грудью.

– Ау! – крикнул в двух шагах от неё чей-то незнакомый голос.

Настенька вздрогнула и подняла голову. Пред нею стоял высокий мальчик в блузе и охотничьих сапогах, с добродушными серыми глазами и едва заметными усиками, как тень лежавшими над красною и толстою губою. Его тёмные волосы слабо вились на концах, и прядь их пристала к вспотевшей смуглой щеке.

IX

Настенька

сделала движение, чтоб убежать. Но он удержал её за рукав.

– Послушайте, вы что за девочка? Что ж вы не отвечаете? Ведь я вас не укушу… Постойте! Вы внучка Трещотихи, что живёт в Кривом Хуторе? Не правда ли?

– Да.

На ресницах Настеньки повисло по слезинке. Она сделала шаг вперёд.

– Да подождите же! Разве я разбойник? Посмотрите – со мной нет ни ружья, ни кинжала. И чего плачете? Ну, Бог с вами, ну, идите!

Настеньке стало стыдно.

«Ужасно неприлично», – подумала она и спросила, останавливаясь и ощипывая цветок:

– А вы кто такой? Верно из Дмитровки?

– Я – Гузик. Угадали. Дайте же вашу руку. Познакомимся.

Настенька протянула Гузику руку, бросив на него застенчивый взгляд.

– Я вас видела зимой, в церкви, – сказала она.

– В церкви? Вряд ли. Впрочем, может быть!.. Забрёл как-нибудь случайно…

– Вы стояли на клиросе и подтягивали дьячку…

– Я? На клиросе?

– Вы. Я хорошо помню.

– В самом деле, я?

– Как же… Ещё басом хотели взять… И никак не могли… Только хрипели… А я всё смотрела и видела, как у вас так смешно надувается горло…

– Ах, вы, критик!.. Пожалуй, может быть, и я… от скуки…

Он сорвал лист и растёр его между пальцев.

– Итак вы уж меня не боитесь?

Настенька улыбнулась.

– Нет… Вот ещё стану бояться!

– А кто сейчас плакал?

– Конечно, если испугаешься, то заплачешь! Вы не должны над этим смеяться…

– Ха, ха, ха! Атанде! Смеяться-то я буду и всей Дмитровке об этом расскажу!.. Уж позвольте!.. И вашей бабушке…

Настенька пожала плечами.

– Что ж, говорите. Разве вы знаете бабушку?

– Зная внучку, легко узнать и бабушку… Прямо приеду к ней и расскажу… Вот и Марине сейчас расскажу… Марину-то я знаю… У Остапа Самуся видел… Она мне всю вашу подноготную выложила, всё-всё! Ведь она тут, с вами? Это она кричала?

– Она. Что ж она вам насплетничала? Это довольно интересно.

– Например, она передала мне, что вы постом целую банку варенья съели, и за это вас бабушка поставила на колени…

Настенька покраснела.

– Неправда! Вот, неправда! Марина врёт!

– Я тогда же подумал: «Ах, злая бабушка, подожди, доберусь я до тебя!»

– Т-с… Я бабушку люблю… Не говорите так… А зачем вы у Самуся бываете? Это отчим

Марины, он простой мужик…

– Ну, так что ж!

– Как, у простого мужика?

– У простого мужика.

Гузик с торжеством смотрел на девочку и, очевидно, был горд сознанием своей гуманности, до которой та ещё не доросла.

– Вы – удивительный! – сказала Настенька. – Я давно знала, что вы ездили с Самусем рыбу ловить… Мне Марина говорила… Это, должно быть, весело… А бабушка мне запрещает ходить к мужикам.

– Отсталая женщина! – пояснил мальчик. – И странно, что вы защищаете её… Впрочем, вы ещё дитя…

– А вы?

– Я? – он нахмурил брови и снисходительно улыбнулся.

X

Вдруг капля дождя упала Настеньке на руку.

– Дождь? Кажется, дождь! – сказала она с испугом. – Договорились!

Гузик обвёл глазами горизонт. Тучи заволокли солнце, и небо казалось сплошною массою клубящегося дыма. Только в одном месте, где блестели белые облака, виднелся клочок лазури. Подымался ветер.

– Да, конечно, дождь… Если ещё не идёт, то будет. Вам нужно на Чёрный Луг? Пойдёмте, я вас провожу. Здесь, знаете, в этом кустарнике небезопасно… Водятся волки…

Настенька съёжилась.

– Волки?

– Не тревожьтесь. Со мною не страшно. Я очень сильный. Хотите, я вырву это деревцо?

Он подбежал к молоденькой берёзе и, после долгих стараний, мог только пригнуть её к земле.

– Вот видите, – говорил он, тяжело дыша, – почти вырвал… Ещё немного и вырвал бы… Корни очень крепкие… сплетаются с другими корнями и от этого трудно… Во всяком случае, мне… волк ни по чём!..

Настенька с уважением взглянула на него.

– Что же касается до вас, – продолжал он, – то, признаюсь, я удивился вашей… смелости… Или, лучше сказать, вашему неведению насчёт опасности… Гулять сюда приехали? А?

Настенька приняла солидный вид.

– Как вам сказать… Да… Но больше по хозяйству… Тут наше сено… Но я не знала, что так страшно… А вы здесь что делали?

– Собирал насекомых… Вообще я по части точных наук… Вот посмотрите, какой великолепный жук! Вы его знаете? Бронзовка.

– У нас в саду, часто…

– Обыкновенный жук. На розах, сирени, на жасмине… А вот тут, в этой баночке… Я нарочно отдельно спрятал его… Красотел… Calosoma… Это уж редкость. Видите?

– Да, да! Прелесть!

Насекомое, сверкая шероховатыми, изумрудными надкрыльями и рубиновой грудью, быстро бегало на дне баночки и становилось на задние ножки, тщетно стараясь уйти из своей стеклянной тюрьмы.

– Для чего оно вам?

– На булавку… Составляю коллекцию…

– Бедная козявочка! Выпустите её!