Детская книга войны - Дневники 1941-1945
Шрифт:
5 августа. (...) Мама взяла рацион, сходила в столовую за обедом и вызвала врача. Ждать его пришлось недолго. Вскоре она пришла, но не могла определить болезни, так и ушла, сказав или тиф или колит. Велела есть только сухари, но я пока все ем, и хлеб и селедки. Сойдет.
6 августа. В 6 часов приехала скорая помощь и меня взяли в больницу на Обводном, где я раньше лежала при скарлатине. В боксах мне обстригли наголо волосы (под плешку) и после мытья повели в палату. Палата большая на 52 человека, пока что ничего не разобрала. Тороплюсь спать. (...)
9 августа. Никак не могу дождаться 10
12 августа. Утром, как только ушли Таня и мама, я встала, поела и пошла искать дров. Дров не нашла, устала что собака. Потом пошла в столовую. Вышла там из-за стола не сыта и не голодна, зато купила 4 литра сладкой воды. Придя домой, я сварила суп и вдруг слышу, кричит в окно меня Дина. Я высуналась, оказывается, она зовет меня в кино. Ну в кино дак в кино, я бросила все и понеслась сломя голову, чуть не опоздали. Достали билеты на 6 часов, шел фильм Александр Пархоменко, картина ничего. (...) Когда пришла, мама была уже дома и очень сердитая. Оказывается, пропало много сои. Таня заявила, что у нее пропал кусочек сосиски. Пускай не врет, сама слопала.
13 августа. (...) Завтра пойду покупать босоножки без карточек. Сегодня у нас мировой обед, только поздновато кушали, часов в 11 вечера. Был суп с рисом и с рыбными клецками, на второе голубцы с фаршем из риса и грибов. Ничего что поздно, мимо рта не пронесли.
14 августа. (...) Таня ворона, босоножки оказались по карточкам. Так мне и не удалось купить. Выходя из магазина, я на чем свет стоит ругала Таню. Прямо зло берет. (...)
Наверное в скором времени будет открыт второй фронт. И тогда наша победа. А немцу гроб с музыкой.
21 августа. (...) Дома я принялась за уборку. Акуратная девочка только в 5 часов принялась за уборку. Главное, это вода, ведь не шутка в 5 этаж тащить ведро воды. После уборки стала петь песни, потом заболела горло и сольное представление пришлось окончить. Я легла и стала читать роман Фибиха «Насущный хлеб». Скоро пришла Таня, а затем мама. Она принесла хряпы и кормовой свеклы. Я приготовила обед и поставила на чугунку – а Таня стала растоплять ее. Маму вызвали в военкомат, теперь она военнообязанная – боец. Скоро и мне пришлют. Теперь у нас в Ленинграде все женщины бойцы от 14 до 60 лет. Все получили военные билеты. Дела на Ленинградском фронту идут прекрасно – заняли два населенных пункта и важный узел обороны пункт «11». Может, скоро поедем в Лугу? Вот было бы замечательно.
Дневник Миши Тихомирова
Миша Тихомиров с сестрой Ниной (в дневнике – Нинель), моложе его на год, и с родителями, школьными учителями, жил в Ленинграде на улице Достоевского, напротив того дома, где теперь музей писателя. «Детство у нас с братом было счастливым. В семье царили мир, согласие, по воскресеньям ходили гулять к Неве, в Зоологический музей, а иногда ездили в Павловск; по вечерам папа читал нам хорошие книги: рассказы Бианки, Пришвина, «Дерсу Узала», «Оливер Твист»», – вспоминает сестра Миши Нина Васильевна, ныне жительница города Будапешта, куда она переехала в 1955 году вслед за мужем.
В 2010 году в журнале «Звезда» была опубликована большая часть дневника Миши Тихомирова. И в этом же году небольшой книжкой, тиражом всего 300 экземпляров,
Миша Тихомиров вёл записи ежедневно с 8 декабря 1941-го по 17 мая 1942-го, пропустив из-за болезни только два дня. 159 дней – обратный отсчёт... Последняя запись – предпоследний день Миши.
«О его гибели мы узнали 19 мая, – говорится в электронном письме в «АиФ» из Будапешта. – 18 мая днём был очень интенсивный артобстрел. Ни мама, ни Миша не пришли домой вовремя. Трамваи не ходили, трамвайные провода висели, люди шли пешком... Вечером мама пришла, Миша - нет. Утром папа поехал в училище и узнал, что рядом с ним, на трамвайной остановке, на углу Международного и Киевской, разорвался снаряд, осколок которого попал Мише в висок. Любимая Мишина учительница, биолог Людмила Николаевна Леончукова, дала место для его могилы рядом с могилами своих родных на старом Лютеранском кладбище».
В блокадном городе близкие Миши, конечно, видели, знали, что он ведёт дневник. Но и после Мишиной гибели они ещё долго не открывали две тетрадки – слишком живым и ранящим было всё, с ними связанное... Теперь откройте их и вы.
8 декабря 1941 г. Начинаю этот дневник вечером 8 декабря. Порог настоящей зимы. До этого времени было еще малоснежие и морозы были слабые, но вчера, после 15-й подготовки утром ударил мороз в -23. Сегодня держится на 16, сильно метет весь день. Снег мелкий, неприятный и частый, пути замело, трамваи из-за этого не ходят. У меня в школе было только 3 урока. (...)
Так как дневник начинает писаться не только не с начала войны, но с середины обычного месяца, необходимо сделать краткий перечень всего интересного, что произошло у нас и как мы живем в данный момент.
Ленинград в кольце блокады; часто бомбардировался, обстреливался из орудий. Топлива не хватает: школа, например, отапливаться углем не будет. Сидим на 125 г. хлеба в день, в месяц мы получаем (каждый) примерно около 400 г. крупы, немного конфет, масла. У рабочих положение немного лучше. Учимся в бомбоубежище школы, т. к. окна (из-за снаряда) забиты фанерой и собачий холод в классах. Дома живем в одной комнате (для тепла). Едим 2 раза в день: утром и вечером. Каждый раз суп с хряпой или чем-нибудь другим (довольно жидкий), какао утром, кофе вечером. До последнего времени пекли лепешки и варили изредка каши из дуранды (теперь она кончается). Закупили около 5 кг столярного клея; варим из него желе (плитка на 1 раз) с лавр. листом и едим с горчицей. (...)
9/XII. Пятнадцатиградусный мороз без сильного ветра, снега нет. Трамваи после вчерашних заносов не ходят. Целый день с утра до вечера идет отдаленная стрельба. Ребятам в школе дали без карточек (а возможно, будут давать и впредь) жиденького супа. Все-таки это что-нибудь да значит. Днем у нас с 10 до 5 часов света нет, самые неприятные последние часы – темно. Сегодня перетащили со двора дрова, которые легче всего стянуть. Днем поели клею, попили горячего кофе с хлебом, с салом, полусухарем и галетиной. Всего, конечно, минимальное количество, но все же это из ряда вон выходящее событие. Вечером думаем шить варежки. Спать лягу часов в 8.