Детские клятвы

Малышева Елизавета

Звёзд больше нет, они проиграли фонарному свету цвета яичного желтка и теперь, с кротостью побежденных для Рена годны лишь на то, чтобы являть собой символ его сиротства, огромного и страшного одиночества и бесприютных скитаний.

Усталые глаза едва различали, где кончаются старые сломанные доски и начинается июльская ночь, и Рен с досадой думал, что все осталось прежним, что он по-прежнему жалок и слаб и ждёт чуда или руки помощи, и тогда, чтобы уберечь гордость от очередного

укола, он пытался вспомнить события ночи побега.

Вот он пасет стадо, вот возвращается домой, пахнет пылью и неуловимой горечью душного полудня, скрипит калитка. " Кажется, отец собирался смазать петли" – думает ребёнок, но кому есть дело до петель, когда на встречу бежит с лаем тощий пёс. Рен треплет друга за ухо и входит в сени, босым ногам тут же становится холодно, скрипит половица, в углу стоит мать, точно наказанная, и смотреть огромными печальными глазами на сына.

"Почему она там?"

И пустота пожирает последнее четкое воспоминание: затравленный взгляд истощенной несчастной женщины, и последовавший за ним неясный скрип…

2. Арлен Дюран

1867 г.

Все вокруг кажется очень реалистичным и тем не менее принять это за реальность Рен не может даже при желании: как бы бродяжка оказался в такой роскоши? Бархатный балдахин , расшитый звездочками, а за ним просторная спальня, наполненная золотом, зеркалами и солнцем.

– Где же гувернантка? Или слишком рано? Тогда почему открыты шторы? – буднично говорит он и в ужасе вскакивает с кровати. – Что я несу?

Неприятное чувство, будто чужие мысли хозяйничают в голове, наталкивает Рена на весьма неприятное подозрение, которое ещё и подтверждается, когда он подходит к серебряной поверхности стекла, тянущейся от пышной лепнины потолка до самого плинтуса. Из отражения смотрит очаровательный холеный мальчик лет семи, с розоватыми пухлыми щёчками, огромными лазурными глазами, обрамленными пушистыми светлыми ресницами, белокурые волосы торчат ото сна во все стороны, а ночное платье украшает изысканная вышивка.

Настоящий ангел.

– Рен! – над самым ухом раздается детский голос, а перед глазами предстает хорошенькое личико, правда совершенно красное и несколько опухшее от слез. – Как ты мог?! – девочка обижено складывает ручки на груди и так сильно опускает голову, что лицо теряется за золотыми кудрями, с обеих сторон перехваченные и шелковыми ленточками.

"Кто она?" – думает Рен, но губы его произносят иное:

– Я уже извинился! Из-за этого ты разбудила меня так рано?

– Не могу спать без моей Мэри! – Снова расплакалась малышка.

Рен теперь глядит на нее внимательнее. В кулачке девочки,

бессильно свесив фарфоровую руку, покоится кукла в кружевном чепце и нарядном бальном платье. Жаль, белое лицо с аккуратно нарисованными голубыми глазами и алыми губками, так похожее на лицо хозяйки в момент задумчивого спокойствия, пересекает огромная трещина.

– У тебя целый ящик кукол, поиграй с ними. Тут уже ничего не изменишь.

– Нет, это подарок от папы.

– Так чего ты хочешь?

– Я не зна-а-а-ю – приближаясь к истерике, зарыдала она.

На мгновение Рен лишается движения – тот, чье тело он занимает во сне, крепко задумывается. Порывшись в ящике с игрушками, он отыскивает своего пирата и отдает сестре самое потрясающее, что есть в игрушечном покорителе морей – повязку на глаз.

– Держи! Отрываю от сердца! – Гордо произносит он, сам в восторге от своего великодушия.

– Леди Мэри не станет носить этот ужас! – Возмущается малышка, потрясая фарфоровой красавицей, которой и впрямь ни к лицу придется аксессуар.

– Ну что же ты, отлично выглядит! – он пытается приладить к миловидному личику куклы повязку, но только сильнее злит девочку. Малышка хватает со столика графин с водой и приложив все силы, выливает его на брата.

Самодовольная улыбка вдруг сменяется не то ужасом, не то восторгом – мальчик по прежнему сидит на кровати в сухой пижаме, а в воздухе – неподвижный водяной пузырь.

– Как ты это сделал? – шепчет она.

– Не знаю – встревоженно, на всякий случай тоже шепотом, берет сестру за руку и вместе они выбегает из спальни.

За спинами слышится плеск и от холодного звука, рассыпавшегося о паркет, просыпается Рен.

***

– Снова заснул за учебниками! – недовольно проворчала девушка, увидев, что Рен наконец открыл глаза.

– Арлен, ради всего святого, что тебе нужно? Мне снился такой приятный сон.

– О чем же?

– О детстве. – Он заметил, как ее лицо сделалось скептическим, ведь к детству Рена едва ли уместно было употребить слово «приятный», и поспешил пояснить. – Не о моем. Какому-то тезке очевидно больше повезло с происхождением. Иногда мне кажется, все богатые дети похожи на ангелов.

– А я? – усмехнулась девушка.

Он смерил ее взглядом. Его собеседница, эта высокая, статная молодая девушка с сильным уверенным взглядом к пятнадцати годам растеряла все детские черты. Даже мягкая женственная юность обошла ее стороной, волевой подбородок и жёсткий характер не смогли компенсировать не великолепные каштановые локоны, ни весьма выразительные женские прелести.