Детские сердечки
Шрифт:
Янек только сейчас откупорил новую бутылку, приложился, задумчиво глядя на меня.
– Теперь ты понимаешь, что каждый из нас испытал ровно то же, что и ты. Мы отлично понимаем тебя. И поверь, я всё бы отдал, чтобы лично выпустить кишки тому, кто сделал из моего сына инвалида, сломав ему позвоночник ради лишних пары тысяч евро в месяц.
Часть вторая
«Сумерки»
Глава 9
Два месяца пролетели незаметно.
И дело было не в безумной
Моё существование напоминало проспиртованный сон. Проснувшись, я пил всё, что попадалось под руку, и чем меня снабжали. Если попадалось пиво – пил пиво, если виски – то виски, а если в моих руках оказывался местный самогон, то в дело шел и он.
Надо отдать должное Янеку и компании, в те дни они от меня не отвернулись, и всячески потакали. Хотя я уверен, что кое-кто, не будем тыкать пальцем в эту полноватую рыжеволосую женщину, был бы рад, если бы я наложил на себя руки. А ведь попытки такие я предпринимал. Пару раз глотал целую пачку снотворного, но в результате, проблевавшись, лишь дрых несколько суток. В пьяном угаре попытался вскрыть вены, располосовав левое запястье. Сколько вокруг было крови – жуть, но спасли. Ричард услышал, что я, до этого буянящий у себя в комнате, затих, и пошел проведать беспокойного подопечного.
Смерть не шла. И тогда пришло осознание, что погибнуть как собака – это не моя судьба. Проведение хранит для чего-то другого.
Одним ужасным осеним хмурым утром, я с трудом поднялся с топчана, и впервые попытался понять, где я в нахожусь, а самое главное – зачем.
Голова раскалывалась, во рту словно стадо парнокопытных енотов нагадило, мысли путались… Я понял, что всё. Хватит.
У изголовья ложа стояла недопитая бутылка пива, по вкусу напоминающее ослиную мочу. Обычное утро с него и начиналось. Но сегодня я вылил пиво в унитаз, благо вход в совмещенный санузел имелся и из моей комнатушки.
После уничтожения «врага», я решил умыться, но отшатнулся от зеркала над раковиной. Оттуда на меня взирал обросший, опухший, грязный бомж. Глаза помутнели и стали водянисто-безжизненными, а взгляд равнодушным и пустым.
Сбросив на кафельный пол вонючие тряпки, я забрался под душ. Упругие струи били по грязному телу, и я старался соскрести с себя всю накопишуюся мерзость. И только спустя полчаса отмокания показалось, что это более-менее удалось.
Растеревшись большим махровым полотенцем, я попытался найти в ванной бритву. Два рыжих одноразовых станка обнаружились в стаканчике для зубных щеток, которой я уже два месяца и не пользовался. Правда, не нашлось пены для бритья, но это не было проблемой, мыло прекрасно пенилось.
Я начал соскабливать всё, что за это время выросло на черепе. Раньше, чтобы обриться наголо требовалось пятьдесят три секунды ровно, но сегодня помучаться пришлось минут десять, не меньше.
Наконец, когда я снова стал похож на человека, встал новый вопрос – где найти чистую одежду, которая комнате отсутствовала как класс. При всей распущенности местных нравов ходить голышом по дому не хотелось.
От безысходности, перемотав чресла полотенцем, я выбрался наружу. Прохладно, но терпимо. Небольшой коридорчик вывел к деревянной лестнице, по которой я и спустился на первый этаж.
Кухня нашлась сразу. Холодильник, возвышающийся
Уже через пять минут со сковородки на мою тарелку упала прелестного вида глазунья, за поеданием которой меня и застал, подъехавший Янек.
Заметив меня, уплетающего яичницу, он сел по другую сторону стола.
– Проснулся?
– Угу, – промычал я набитым ртом.
– Вот и хорошо. Завтра же пристроим тебя к делу. Ты, главное, больше не срывайся.
Глава 10
Дело оказалось непыльным. Всё что от меня требовалось – это сидеть в небольшой кофейне в центре Осло, прихлебывать ароматный кофе, заедая чизкейком, и пялиться, между делом, в окно.
В окне-то и было самое интересное. Оно выходило на узенькую улочку, где помимо плотно разбросанных магазинчиков и кафешек, на вторых и третьих этажах домов располагались квартиры. В одной из них проживала отнятая более года назад маленькая девочка, родители которой уже передали аванс за её возвращение. Мне нужно было изображать писателя, и с задумчивым видом записывать наблюдения за передвижениями новых приемных родителей девочки. Ричард их вёл по городу, но чтобы лишний раз не светиться, за домом следил я.
Мне показали личные дела целей, с фотографиями и основными сведениями, вытянутыми Люком из базы данных. Краткий инструктаж провел Янек, пока вез из Убежища. Напоследок, он пожал мне руку, и прошептал:
– Не подведи.
– Не дождешься, – усмехнулся я и, выбравшись, хлопнул дверью.
Кафешка была относительно невелика, но очень уютна. Мягкие кресла за деревянными круглыми столиками так и звали к себе. Я не стал противиться, и развалившись за одним из них, приступил к заданию.
Опознания моей скромной персоны я не боялся. Тревожные репортажи с показом моей угрюмой рожи прошли несколько месяцев назад, и как я знал из разговоров с Жанной и Яном, местные не особо отличаются способностью к запоминанию. Их мало что интересует, кроме них самих и их интересов, которые, чаще всего, очень узки. Да и к тому же, по официальным данным, я покончил с собой, бросившись в море в одном из фьордов.
Данную версию с охоткой подтвердила бывшая жена. За две небольших дозы героина она рассказала полицейским душераздирающую историю о том, как я метеором ворвался в её жизнь, и, не дав опомниться, запихнул в багажник украденного Вольво. Как она прострадала там больше суток, а потом якобы прослушала от меня исповедь и прощание, перед тем как я отправился заканчивать счеты с жизнью.
Бред полнейший. Лично я, как бывший милиционер, пусть даже простой пэпээсник, сразу же заподозрил бы тут неладное. Но норвежцы историю схавали. Да и к тому же пропал я с местных радаров, что только подтверждало версию о самоубийстве.
И в результате, месяц назад уголовное дело о жестоком убийстве семейной четы в одном из пригородов Осло закрыли. К всеобщему облегчению…
Кстати, Люк отличился перед начальством, «случайно» обнаружив Ирдисовскую Вольво с «подарком» у того бара, где судьба меня свела с Янеком. Нашему товарищу-полицейскому даже выписали благодарность, или что там у норвежцев выписывают.