Детство и отрочество в Гиперборейске, или В поисках утраченного пространства и времени
Шрифт:
Аня начала ходить к логопеду в городскую поликлинику. Она сразу научилась говорить «л» – оказывается, надо было совсем не так язык ставить, как ей родители показывали – но, чтобы это вошло в привычку, она продолжала ходить и пересказывала логопеду сначала «Ход белой королевы» Л. Кассиля, а потом «Старую крепость» В. Беляева, стараясь выбирать места посмешнее – например, как Марущак поймал белую монахиню. Она так увлекалась, что сбивалась на польское «л», но Алевтина Михайловна, хоть и смеялась вместе с Аней, не забывала ее поправлять. Через три недели она объявила, что Аня может больше не приходить.
Аня никогда не плакала над книгами. Мама удивлялась – сама она в детстве рыдала и над «Хижиной дяди Тома», и над другими книжками, над которыми Аня не проронила ни слезинки. Но вот она пошла с ребятами в город на новый фильм «Судьба человека», и неожиданно для себя обнаружила под конец, что глаза у нее на мокром месте. Впервые Аня плакала над чем-то, что не было связано с ее собственной жизнью, и не оттого, что ей было больно или обидно, а от сопереживания с другими, даже если эти люди были только в кино или в книжке. Это стало переломным моментом, она чувствовала, что что-то в ней изменилось.
Вместо «Грустных ив» у Ани теперь новая любимая песня «Жил простой25
Кошмар! На кухне появились тараканы, наглые, рыжие, быстроногие существа. Мама и папа заняты, как всегда, и Аня решила сама от них избавиться. В один из морозных дней, когда занятия в школе отменили, она нашла в чулане жестяной насос-распылитель с дустом, завязала лицо косынкой, чтобы закрыть рот и нос, и посыпала плинтуса, порог и те места, где водопроводные трубы и трубы парового отопления входили в стену. Через два часа зашла на кухню и с отвращением подмела дохлых тараканов. Родители не знали, хвалить ее или ругать, – с одной стороны, тараканы исчезли и больше не появлялись, а с другой – она возилась с дустом, а это вредно для ребенка. Но Аня была вполне довольна собой. Можно один раз и пострадать ради такого дела.
Проигрыватель стал плохо работать: пластинки крутились неравномерно, и в конце концов завывание стало настолько сильным, что слушать их было уже невозможно. Папа обещал починить, когда будет время, но времени все не находилось. Как-то утром Аня решила посмотреть, что же там внутри происходит. Она открыла крышку радиолы и осторожно попробовала приподнять вертушку. Она подалась, и Аня увидела находящийся под ней механизм. Включила – и поняла, в чем проблема: резиновое кольцо, надетое на две оси, сильно износилось, что вызывало неравномерную работу механизма. Аня вспомнила, что на кухне в столе есть резиновые детские соски, которые они иногда вместо пробок надевают на бутылки. Она нарезала одну из сосок на несколько колец нужной ширины и примерила, какое лучше подойдет. Теперь попробуем включить… Ура! Все работает! Можно опять слушать любимую музыку или «Дела семейные», которые она знает уже наизусть. Миронова и Менакер так смешно читают! Вот вся семья делает уроки за нерадивого Бориску – мать по арифметике, отец по рисованию, а бабушка пишет сочинение «Как я свои каникулы провел». Бориска приходит из школы: «Мамане за задачку двойка, у старика по рисованью три…» Бабуленька глаза раскрыла шире и, трепеща, спросила наконец: «А мне, за сочинение?» – «Четыре! Ты у меня, старуха, молодец!» Но дела все равно кончились плачевно для Бориски, когда он написал в школе изложение по басне Крылова «Ворона и лисица»: «Ворона каркнула и мирово запела. Сыр сверзился Лисице прямо в рот. Лиса обтяпала фартово это дело». Бориска «плохо» получил за год. Однажды в разгар Аниного музыкального сеанса раздался стук в дверь. «Кто там?» Ей не разрешают открывать дверь, не спросив, кто это. «Мальчик или девочка, открой, пожалуйста», – прозвучал незнакомый мужской голос. Вежливый! И Аня открыла дверь. За дверью стоял мужчина в грязном ватнике и ушанке, с мешком за спиной, и было в его облике нечто столь страшное, что она сразу попыталась захлопнуть дверь. Но дядька налег с другой стороны. Непонятно, откуда у нее взялись силы, но она так надавила на дверь, что сумела ее захлопнуть, благо французский замок тут же защелкнулся. Хорошо, что родители его не заменили! Через несколько дней она проснулась ночью от собственного крика и обнаружила, что изо всех сил упирается обеими руками в стенку. Да, родители правы – дверь незнакомым никогда открывать нельзя. Папа придумал условный стук, и теперь они все так стучатся, когда возвращаются домой.
26
Нина Алексеевна ушла на пенсию, ее класс расформировали, и в четвертом классе у Ани оказалась новая учительница. Наталья Алексеевна намного моложе, и все удивляется на Аню: «Надо же, она деепричастный оборот отделяет запятой!» Аня не знает, что такое деепричастный оборот, но запятые она любит, это правда. Нина Алексеевна ничему не удивлялась, просто иногда хвалила, иногда ругала.
Сережа Балашов учился теперь в 4 «А», но Аня его любила не меньше, чем все эти годы. Ей было довольно видеть его, встречаться глазами, оказаться рядом на перемене и случайно прижаться, когда кто-то толкал ее или его. Она любила его голубые глаза, стриженый белобрысый затылок, высокий рост. Но раньше она каждый день видела его в классе, а теперь нет, и весной она начала ходить гулять к его дому, как будто к Гале Ч., которая жила с Сережей в одном подъезде. Но Сережа, к удивлению Ани, почти никогда не выходил. С ними иногда играл Санька Рыжий, похожий на гориллу – крепкий, приземистый, с длинными сильными руками и низким лбом, старше их на несколько лет. Он считался хулиганом, у него была своя кодла, и его все боялись, но к Ане он хорошо
Она фантазировала о том, что, когда они с Сережей вырастут, то ничто не сможет их разделить, как буквы ст или ск в суффиксе при переносе. Они будут это делать, и у них родятся дети. Она рассказала об этом Ларке, которая тут же тоже влюбилась в Сережу. Однажды Аня была у Ларки, и они сидели на подоконнике и ели нарезанный кружками лук с черным хлебом, макая его в подсолнечное масло – дома она никогда такого не ела. Потом Парка предложила Ане поиграть в нее и Сережу. Они слезли с подоконника, и Ларка начала тискать ее через школьную форму за ягодицу, постепенно подбираясь ближе туда. Прикосновения ее не были неприятны, но когда Ларка предложила, чтобы Аня так же ее потискала, она почувствовала, что тискать Ларку ей совсем не хочется, и вся эта игра стала ей противна. Она ушла и больше никогда не приходила к Ларке домой. Уже до этого стало неловко бывать у нее: ее мать и отец часто ругались, потом отец некоторое время не жил дома, а когда вернулся, тяжелое напряжение продолжало висеть в их двух смежных комнатах в коммуналке. Лара рассказала девочкам, что подслушала разговор матери с отцом. Мать говорила, что ходила к молодой женщине с работы отца и при всех сказала этой твари бесстыжей: «Ты с ним по…лась – тебе понравилось. Только попробуй еще к нему подойти – пожалеешь, что тебя мать на свет родила». Вот уж не ожидала Аня, что не только хулиганы, а мамы и папы могут говорить такие слова.
Вскоре Санька Рыжий объяснил Ане, почему Сережа никогда не играет с ними. Оказывается, он ходит гулять к другому дому, где живет девочка Люда из его нового класса, за которой он теперь бегает. Измена Сережи была для Ани таким ударом, что она заплакала прямо при Саньке. Но Санька над ней не смеялся, даже пытался ее успокоить. Сказал, что Аня красивее Людки, а Серый все равно летом переедет в другой город. Значит, она его больше никогда не увидит! Аня убежала домой и, чтобы утешиться, стала читать книжку Шолом-Алейхема, которую папа недавно купил. Там такая смешная история про мальчика Мотла! Его старший брат Эля все время попадал в переделки, а когда они поехали в Америку, их мама пришила брату Эле карман в такое место, что ни один вор не догадался бы, что там может быть карман.
Но книжка открылась на другом рассказе, «Песнь песней». Была одна девочка, Эстер-Либа – Либузя – Бузя, и мальчик Шимек, и вдвоем им было не больше двадцати, как Ане с Сережей. И красива была Бузя, как Суламифь из «Песни песней», и они бегали и играли вместе. «Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой – мне». А потом Шимек уехал учиться в город. Ане хотелось кричать вслед за Бузей: «Не надо лететь так далеко, послушайся меня, не надо!» Но он уехал, а Бузе, когда она выросла, нашли жениха. Буря разрастается в груди Шимека, и огонь пылает у него в сердце, потому что он понимает, что сам любит ее. Он вспоминает, как летели они когда-то: «Я мчусь – она за мной. Я через колоду – она за мной. Я вверх – она вверх; я вниз – она вниз». Но больше этого не будет. Как и у Ани с Сережей. «Бузя чья-то невеста. Чья-то, не моя!.. Ад бушует во мне…Многие воды не могут потушить любовь… и реки не зальют ее, – читает Шимек за столом в праздник Пасхи. – Неужели я проиграл свое счастье, проиграл навеки?» А кто виноват? Где ты был все эти годы? Так ему и сказала Бузя, когда он признался ей в любви. Бузя для него – тайна. Сад запертый, источник запечатанный. Он говорит: «Я люблю тебя той святой, пылающей, адской любовью, которая описана в “Песни песней”». А она в ответ только плачет. «Так плачет девушка, оплакивающая своего возлюбленного, отвернувшегося от нее. Так плачет человек над своей жизнью, выскользнувшей из-под его ног». Потому что он уехал, забыл про нее, не отвечал на ее письма. И она выходит замуж за другого. А он сидит один на горке, на которой они когда-то сидели вдвоем. И Аня горько плачет над их потерей, над несбывшимся счастьем, над своей потерей и засыпает на подушке, мокрой от слез.
27
Однажды, когда родителей не было дома, раздался телефонный звонок. В трубке послышалось шушуканье, а потом «можно к телефону Льва Рафинадовича?» и хихиканье. Аня задохнулась от возмущения и обиды за папу. Вот оно – то, о чем дедушка говорил. Телефонное хулиганство было не редкостью, но такое переиначивание папиного отчества – Рафаилович – действительно отдавало антисемитизмом. А вскоре после этого Аня ходила играть к школе, и когда вечером возвращалась домой, от одной из скамеек на тротуаре, на сиденье и спинке которой сидела кодла ребят постарше (Санька Рыжий в их числе), отъехал худой, как глиста, Толян и покатил навстречу Ане, направляя велосипед прямо на нее. Ребята молчали. Внутри у нее все замерло, но Аня шла навстречу, не сбавляя шагу, почему-то вспомнив, как учил ее папа: «Нельзя показывать злой собаке, что ты ее боишься. Если ты побежишь, она погонится за тобой и может укусить. Иди спокойно, как шла, и она тебя не тронет». Велосипед медленно приближался к Ане, но в последний момент Толян резко повернул в сторону переднее колесо, сбросил ноги на землю и сказал, ухмыляясь, в сторону скамьи: «Вот, против евреев и велосипед не идет». «Кончай, Толян», – процедил Рыжий. А папа, выходит, был прав!
Дополнение к характеристике на Хазанову Анну, 4 «Б» класс
Аня принимает активное участие в общественно-полезной работе в классе. Развитая, умная.
Учитель: H.A. Тимофеева
Два цыпленка, два цыпленка просо молотили,
Две хохлатки, две хохлатки к мельнице возили.
Муха месит, муха месит, пчелка помогает,
Солнце светит, солнце светит, тесто запекает.
Эту песню пели октябрята на концерте, когда закончился учебный год. На будущий год у Аниного отряда будет свой подшефный класс. Учебный год окончен, в музыкальной школе она получила на экзамене пятерку, хотя немного сбилась. Она уже играет с педалью, и теперь, когда играет перед комиссией, у нее трясутся не только руки, но и ноги, так она волнуется. Алексей Степанович в «Марине Петровой» говорил, что бывает волнение творческое и нетворческое. Аня понимает, что ее волнение нетворческое, но ничего поделать с собой не может.