Детство Иисуса
Шрифт:
– Я сам разберусь, – говорит Альваро. – Где ее найти?
– Ее зовут Инес, она вселилась в мою квартиру в Восточных кварталах: Корпус «В», номер 202 на втором этаже. Не говори, что это я тебя подослал, потому что это неправда. Я тебя не подсылаю. Это не мой замысел вообще, он твой.
– Не тревожься, я ей дам ясно понять, что это мой замысел и ты здесь ни при чем.
На следующий день в обеденный перерыв Альваро подзывает его.
– Я поговорил с твоей Инес, – говорит он без обиняков. – Она согласна, чтобы ты виделся с мальчиком, но не прямо сразу. С конца месяца.
– Чудесная
Альваро отмахивается.
– Это не важно. Она говорит, что ты можешь брать его на прогулки. Она уведомит тебя, когда. Она попросила твой номер телефона. Я его не знал и дал ей свой. Сказал, что буду передавать сообщения.
– Слов нет, как я тебе благодарен. Пожалуйста, уверь ее, что я не буду расстраивать мальчика, – в смысле я не буду расстраивать их отношения.
Глава 16
Инес призывает его раньше ожидаемого. На следующее же утро Альваро подзывает его.
– В твоей квартире чрезвычайное происшествие, – говорит он. – Инес позвонила, когда я выходил из дома. Хотела, чтобы я пришел, но я сказал ей, что не управлюсь по времени. Не волнуйся, это не с мальчиком, просто канализация. Тебе пригодятся инструменты. Возьми ящик в сарае. Она сама не своя.
Инес встречает его на пороге, облаченная (зачем? – день не холодный) в плотное пальто. Она и впрямь сама не своя – вне себя от ярости. Туалет забился, говорит она. Администратор здания зашел, но отказался что-либо предпринимать, потому что (сказал он) она тут незаконный жилец, он не отличит ее (сказал он) от куска мыла. Она позвонила братьям в «Ла Резиденсию», но от них – сплошь отговорки, потому что братья слишком брезгливые (сказала она едко), чтоб руки марать. И вот нынче утром она пошла на крайние меры и позвонила его коллеге Альваро, который человек рабочий и наверняка разбирается в трубах. И вот теперь пришел он, а не Альваро.
Она говорит и говорит и сердито снует взад-вперед по комнате. Она похудела с тех пор, как они виделись. В уголках рта возникли складки. Он слушает молча, но смотрит на мальчика, который, сидя в кроватке, – только что проснулся? – смотрит на него изумленно, словно он вернулся из страны мертвых.
Он улыбается мальчику. «Привет!» – говорит он одними губами.
Мальчик вынимает палец изо рта, но все еще молчит. Волосы у него, от природы кудрявые, отросли. На нем светло-голубая пижама с рисунком из резвящихся слоников и бегемотиков.
Инес не прекращает говорить.
– С этим туалетом одно расстройство – с тех самых пор, как мы сюда въехали, – говорит она. – Не удивлюсь, если виноваты окажутся соседи снизу. Я просила администратора разобраться, но он меня и слушать не стал. Никогда не встречала таких грубиянов. Ему наплевать, что воняет даже в коридоре.
Инес говорит о канализации без стеснения. Ему это кажется странным: может, и не совсем личное это дело, но все же деликатное. Она воспринимает его просто как рабочего, пришедшего ее обслужить, кого она прежде ни разу не видела, – или же она лопочет, чтобы скрыть неудовольствие?
Он проходит
– Вы разговаривали с людьми из 102-й? – спрашивает он. – Если вся труба забита, у них та же неприятность, что и у вас. Но давайте я сначала гляну в туалете – вдруг поломка очевидна. – Он поворачивается к мальчику. – Ты мне поможешь? Не пора ли тебе вставать, лежебока? Смотри, солнышко уже высоко!
Мальчик возится и одаряет его восторженной улыбкой. На душе у него легчает. Как же он любит этого ребенка!
– Иди сюда! – говорит он. – Ты же еще не слишком взрослый, чтобы меня поцеловать.
Мальчик выскакивает из кровати и бросается обниматься. Он глубоко вдыхает сонный молочный запах ребенка.
– Мне нравится твоя новая пижама, – говорит он. – Пошли посмотрим?
Унитаз почти доверху наполнен водой и отходами. В ящике с инструментом есть моток стальной проволоки. Он сгибает конец проволоки крюком, вслепую тыкает в унитаз и извлекает комок туалетной бумаги.
– Есть у тебя горшок? – спрашивает он мальчика.
– Горшок для пи-пи? – уточняет мальчик.
Он кивает. Мальчик убегает и возвращается с горшком, обтянутым тканью. Мгновением позже влетает Инес, выхватывает горшок и уходит, не проронив ни слова.
– Найди пластиковый пакет, – говорит он мальчику. – Проверь, чтобы в нем дырок не было.
Он вылавливает из забитой трубы немало туалетной бумаги, но вода все равно не сходит.
– Одевайся, пойдем вниз, – говорит он мальчику. К Инес: – Если в 102-й никого сейчас нет, я попробую открыть задвижку на первом этаже. Если засор выше, я ничего не смогу с ним сделать. Это на совести местных властей. Но давайте посмотрим. – Он умолкает. – Кстати, такое может случиться с кем угодно. Никто тут не виноват. Просто не повезло.
Он пытается облегчить Инес жизнь и надеется, что она это понимает. Но она прячет взгляд. Смущена, рассержена – а что там еще, он понятия не имеет.
Вместе с мальчиком они стучат в квартиру 102. Довольно нескоро дверь все же приоткрывается на щелочку. В сумраке он видит темную фигуру, но неясно, мужчина это или женщина.
– Доброе утро, – говорит он. – Простите за вторжение. Я из квартиры над вами, у нас засорился унитаз. Хотел спросить, не случилась ли такая же неприятность и у вас.
Дверь открывается пошире. Это женщина, старая, согбенная, глаза – стеклянисто-серые, из чего следует, что она незряча.
– Доброе утро, – повторяет он. – Унитаз. Все ли у вас с ним в порядке? Засоров нет, atascos?
Нет ответа. Она стоит неподвижно, лицо вопросительно повернуто к нему. Она не только слепая, но и глухая?
Мальчик делает шаг вперед.
– Abuela, – говорит он. Старуха вытягивает руку, гладит его по волосам, разглядывает лицо. На миг он доверительно прижимается к ней, потом проскальзывает мимо, вглубь квартиры. Через мгновение возвращается.