Детство Иисуса
Шрифт:
– Он поедет на лошадиную ферму, да, но не на эту лошадиную ферму: он поедет на другую, в другой мир. Там ему не придется носить сбрую и таскать тяжелые возы, он будет бегать по полям на солнышке и есть лютики.
– Неправда! Он поедет на лошадиную ферму и там поправится. Они положат его в телегу и отвезут на лошадиную ферму.
Мальчик наклоняется и прижимается губами к широкой лошадиной ноздре. Он поспешно хватает мальчика за руку и оттаскивает его.
– Не надо! Это негигиенично! Ты заболеешь!
Мальчик вырывается.
– Я его спасу! – кричит он сквозь слезы. – Я хочу, чтоб он жил! Он мой друг!
Он крепко держит мальчика, тот бьется в его объятиях.
– Мой драгоценный, драгоценный ребенок, иногда те, кого мы любим, умирают, и ничего тут не поделаешь, остается только ждать того дня, когда мы опять будем вместе.
– Я хочу сделать так, чтобы он дышал! – рыдает мальчик.
– Он конь, он слишком большой, чтобы ты смог вдохнуть в него жизнь.
– Тогда ты можешь в него дышать!
– Ничего не выйдет. У меня нет какого надо дыхания. У меня нет дыхания жизни. Мне остается только грустить. Остается только скорбеть и помочь тебе в скорби. А теперь давай-ка, пока не стемнело, пойдем на реку и поищем цветов – положить на Эль Рея, а? Ему бы понравилось. Он был нежный конь, хоть и великан. Ему понравится ехать на лошадиную ферму в цветочном венке на шее.
Он отвлекает мальчика от мертвого тела, ведет к берегу реки, помогает нарвать цветов и сплести из них гирлянду. Они возвращаются. Мальчик укладывает гирлянду поверх мертвых, неподвижных глаз.
– Ну вот, – говорит он. – Теперь пора оставить Эль Рея. У него впереди долгий путь, до самой лошадиной фермы. Там на него посмотрят другие лошади, а у него корона из цветов, и они все скажут: «Он там, откуда приехал, наверное, был царем! Это он, великий Эль Рей, о котором мы слыхали, друг Давида!»
Мальчик берет его за руку. Они бредут по тропе к порту под восходящей полной луной.
– Как ты думаешь, Эль Рей уже встает? – спрашивает мальчик.
– Встает, отряхивается, ржет, как он это обычно делает, и пускается в путь – цок-цок-цок – навстречу новой жизни. Больше не плачем. Совсем не плачем.
– Совсем не плачем, – говорит мальчик и оживляется – даже чуточку беспечно улыбается.
Глава 24
У них с мальчиком общий день рождения. В смысле, они вместе прибыли на одном судне в один день, и потому им вписали днем рождения дату их совместного прибытия, совместного вхождения в новую жизнь. Решили, что мальчику пять лет, потому что он на столько выглядит, а ему – сорок пять (так вписано у него в карточке), потому что на столько в тот день выглядел он сам. (Его это уязвило: он представлял себя моложе. А теперь чувствует себя старше. Будто ему шестьдесят. А бывают дни, когда он чувствует себя на семьдесят.)
Поскольку у мальчика нет друзей, даже друга-коня, устраивать праздник бессмысленно. И все же они с Инес решили, что этот день нужно как следует отпраздновать.
Празднование омрачено письмом в почтовом ящике – напоминание, что после шести лет Давида нужно записать в городскую школьную систему, ответственность за запись возложена на его родителя (-ей) или опекуна (-ов).
До сего дня Инес убеждала мальчика, что он слишком умный, чтобы ходить в школу, и ту малость обучения, что ему потребна, получит и дома. Но его капризы при чтении «Дона Кихота», заявления, что он умеет читать, писать и считать, – при том, что ничего этого он явно не умеет, – заронили сомнения даже в ее голову. Может, лучше, теперь считает она, все же доверить обучение подготовленному наставнику. И они покупают ему третий – общий – подарок: красный кожаный пенал с инициалом «Д», тисненным золотом в углу, а в нем два карандаша, точилка и ластик. Все это они дарят ему вместе со счетами и свитером и сопровождают дарение счастливой и неожиданной новостью, что он скоро – может, даже на следующей неделе, – пойдет в школу.
Мальчик встречает новость с прохладцей.
– Я не хочу идти с Фиделем, – говорит он. Они убеждают его, что Фидель старше и поэтому точно окажется в другом классе. – И хочу с собой «Дона Кихота», – говорит мальчик.
Он пытается отговорить мальчика брать книгу с собой в школу. Она из библиотеки Восточных кварталов, говорит он, и, если книга потеряется, он не представляет, чем ее заменить. Кроме того, в школе наверняка есть своя библиотека, а в ней – точно такая же книга. Однако мальчик ни в какую.
В понедельник он является в квартиру спозаранку – проводить Инес и мальчика до остановки автобуса и далее поехать впервые всем вместе в школу. На мальчике новый свитер, он берет с собой красный пенал с инициалом «Д», под мышкой – потрепанный «Дон Кихот» Восточных кварталов. Фидель уже на остановке, с полудюжиной других детей из Кварталов. Давид подчеркнуто с ним не здоровается.
Поскольку все хотят, чтобы учеба стала частью обычной жизни, они договариваются не вымогать у мальчика рассказы о школе, и он со своей стороны держит рот на замке – до необычайности.
– В школе сегодня все хорошо? – осторожно спрашивает он на пятый день.
– Ага, – отвечает мальчик.
– Ты уже с кем-то подружился?
Мальчик не снисходит до ответа.
Так продолжается три недели, четыре. И тут прибывает письмо с адресом школы в верхнем левом углу. Заголовок – «Чрезвычайное сообщение», по содержанию письмо приглашает родителя (-ей) означенного ученика связаться со школьным секретарем как можно скорее и назначить время приема у соответствующего классного руководителя с целью прояснить определенные вопросы, возникшие относительно его/ее/их сына/дочери.