Детство Понтия Пилата. Трудный вторник
Шрифт:
«Негодяев» было от четырех до шести тысяч человек, – разные цифры называются историками.
Среди несчастных оказался и раненный Авл Телесин, который двумя днями ранее спас Суллу от верной смерти.
XXI. У Авла Телесина был сын, тоже, кажется, Авл. С консулом Гаем Марием Младшим они возглавляли гарнизон в городе Пренесте. Узнав о поражении под Римом и осознав, что сопротивление отныне бессмысленно, они закололи друг друга, тем самым избавив себя от позора и лишних мучений.
Пренесте сдался на милость Суллы. Двенадцать тысяч человек Сулла помиловал и отпустил на свободу. Но все без исключения самниты были обезоружены и перебиты. Рассказывают, что среди этих убиенных оказались представители всех
Оставшиеся в живых и в Италии Гиртулеи целых два года руководили героической обороной Эзернии. Большинство из них доблестно сложило свои головы на стенах крепости, а некоторые, тяжело раненные, попали в руки неприятеля и, как я полагаю, были казнены. Но несколько лет назад я слышал от одного из Неполов, который заискивал передо мной и пытался через меня добиться выгодного откупа в Норике, – когда я отказал ему в протекции, он с ехидным выражением лица поведал мне, что гладиаторы, которых называют «самнитами» – ну, эти самые, с большими четырехугольными щитами и маленькими мечами, – якобы все они ведут свое происхождение от Гиртулеев, которые были взяты в плен после падения Эзернии; Сулла, дескать, припомнил их насмешливое предложение «не переводить даром великолепное человеческое мясо», велел залечить их раны и сделать гладиаторами на потеху римской черни. Но думаю, что этот Непол лгал и хотел отомстить мне за отказ.
Ни один из Неполов, как ты можешь догадаться, при Сулле не пострадал. Несчастья обрушились на их головы, когда к власти пришел божественный Гай Юлий Цезарь… Но об этом позже и в свое время.
XXII. Луций Гиртулей, как я уже сказал (см. XVII), следуя за доблестным Квинтом Серторием, отправился в Ближнюю Испанию. Вместе с Луцием поехал и его младший брат, Гней. И оба они взяли с собой жен и детей.
Серторий высоко ценил воинский опыт братьев Гиртулеев, доверял им и очень на них рассчитывал. Луция он еще на корабле назначил легатом, и когда они прибыли в Тарракон, велел ему двинуться в Пиренеи, привлечь на свою сторону местное население, а также живших в округе римлян, и этими силами закрыть перевалы через Пиренеи. Квинта Гиртулея Серторий хотел оставить при себе и назначить начальником преторианской когорты. Но братья попросили не разлучать их, и Серторий их просьбу удовлетворил. С тех пор они всегда были вместе: Луций был командиром, а Гней – его первым помощником и своего рода квестором в его войске.
Братья Гиртулеи заперли перевалы испанской пехотой, иберийскими стрелками и басконской конницей – силами наскоро собранными, плохо обученными и малонадежными. Но пока Луций Гиртулей командовал этими отрядами, всё было в порядке. Ибо Луций Гиртулей был не только отважным воином, опытным командиром, но и талантливым организатором: подобно Серторию, у которого он неустанно учился, он умел привлекать к себе людей, внушать им доверие и своим авторитетом поддерживать в их рядах дисциплину – насколько это вообще можно сделать в Испании.
XXIII. Когда
Серторий, не имевший сил для борьбы на равных условиях, трезво оценил обстановку, наспех собрал те отряды, которые были у него под рукой, привел их в Новый Карфаген, погрузил на стоявшие там суда и отплыл – тогда еще сам не зная куда: то ли к берегам Африки, то ли к Канарским островам, куда-нибудь туда, где его не могла достать рука мстительного Суллы. Ясное дело, что братья Гиртулеи тоже отплыли из Нового Карфагена, на одном корабле с Серторием, их покровителем и полководцем.
Обе Испании, Ближняя и Дальняя, быстро подчинились наместникам Суллы.
XXIV. Ты знаешь, скитания длились более года. Сперва Серторий воевал с киликийскими пиратами. Затем установил с ними союзнические отношения и стал нападать на сулланские корабли возле испанских и африканских берегов.
Примерно через год после отплытия из Нового Карфагена Серторий осадил мавританский город Тингис. И хотя местному царьку из римской Африки был послан на помощь отряд под начальством Пациека, Серторий разгромил этот отряд и, взяв город приступом, обосновался в нем, как он думал, надолго.
Но тут в Тингис прибыли послы из испанской Лузитании и, обратившись к Серторию, сказали ему: «Мы, лузитане, только делаем вид, что подчиняемся римскому господству. На самом деле мы воюем и будем воевать за свою независимость. Мы каждый год нападаем на Дальнюю Испанию и наносим ощутимый урон войскам римского наместника. Тебя мы давно знаем, восхищаемся твоей храбростью, твоей мудростью, твоей справедливостью. Мы знаем, что ты враг Суллы, и потому предлагаем тебе быть нашим полководцем».
Историки пишут, что, получив приглашение, Серторий тут же на него согласился. Я же иную слышал историю.
Дело в том, что в отряде Сертория служили главным образом ливийцы и мавританцы, а собственно римлян было чуть более двух тысяч; из них б'oльшую часть составляли перебежчики из армии Пациека, то есть такие офицеры и солдаты, которые родились и выросли в римской Африке. Они прекрасно себя чувствовали в мавританском Тингисе и не горели желанием уезжать в Лузитанию. Испанских римлян у Сертория было совсем мало. И еще меньше было тех, которых Серторий вывез с собой из Италии.
Так что когда Серторий собрал военный совет и рассказал о предложении лузитан переселиться в Испанию, большинство стало высказываться против. «Ливийцы и мавританцы за тобой не последуют или поедут с тобой неохотно», – говорили одни. Другие говорили: «Мы долгие годы скитались по белу свету. Жены и дети наши жили в солдатских палатках, испытывая нужду и лишения. Теперь у нас есть свой собственный город. Мы живем в удобных домах, обзавелись необходимым для нормальной жизни имуществом. С какой стати мы бросим всё это по первому требованию каких-то диких варваров?» Под конец выступил младший из Гиртулеев, Гней, который сказал: «Против тирании Суллы, за свободу и достоинство гражданина можно бороться в любой части римского мира. Но в Африке, как все мы видим, это делать намного сподручнее, чем в Испании, где расквартировано множество сулланских когорт. В Испании мы недавно потерпели поражение. В Африке – мы победители!»
Чем дольше выслушивал Серторий такие высказывания, тем печальнее и грустнее становилось его лицо. И он уже хотел позвать лузитанских послов и сообщить им о своем отказе, как вдруг заметил, что старший Гиртулей, Луций, его легат и правая рука, за время совета не проронил ни слова.
«А ты что молчишь, Луций? – спросил его Серторий. – У тебя ведь тоже дом и один из лучших в Тингисе».
«Мой дом там, где ты, полководец, – радостно отвечал Луций Гиртулей. – Поэтому я поеду с тобой в Испанию, даже если нас будет всего двое».