Deus, ex-machina
Шрифт:
– Что ж ты творишь? Ты же их прямо в лапы костлявой ведешь! – сказал он, глядя на меня.
И это было правдой. На борту "Неотвратимого возмездия" впору было писать букву "вав" (10). Но что было делать?
– Но что делать? Даже если я отпущу их – они не уйдут.
– А может, просто прекратить свои искания? К чему менять мир, он и так неплохо работает?
– Разве? А тебе разве не душно в этом мире, старик?
Он задумался.
– Душно. Но, задыхаясь, я прожил восемьдесят лет, а твои подопечные и третий десяток не разменяют.
Я посмотрел в его блеклые голубые глаза:
– И оно
Он долго не отводил взгляда. А перед тем, как отвел, я заметил предательские слезы, блеснувшие в них.
– Возможно, восемьдесят пять лет – хорошая плата за сегодняшний день, – сказал он. – Желаю тебе найти то, что ищешь. А теперь уходи.
На следующий день мы вновь "нырнули" к ядру. Мой аэрогатор уверила меня в том, что остров необходимо "ловить" непосредственно у короны – по каким-то пока неясным причинам его невозможно было почувствовать. Она выглядела такой счастливой тогда…
Тем не менее, сначала мне показалось, что мы опять уйдем ни с чем. Наш кораблик скользил немного выше короны, протуберанцы время от времени касались корпуса. Было жарко и душно.
В какой-то момент я решил, что пора возвращаться. Экипаж был почти на пределе – разочарование усиливало усталость от непривычной нагрузки.
Именно тогда он и появился, сперва как черная точка на пламенно-алом горизонте. Я не поверил своим глазам, решив, что мне мерещится от усталости и желания найти Остров. Но черная точка разрасталась, и вскоре отрицать очевидное было уже невозможно.
Он плыл по пламени короны, рассекая огненные протуберанцы. Пламя возносилось над ним, но сам он не горел. Мы приблизились к острову; сверху он напоминал осколок огромной тарелки, хотя "края" тарелки были пощерблены. Я помню, что долго не решался отдать приказ о посадке, зачарованный видом Пламенеющего города… но потом, наконец, решился.
Мы приземлились на широкой площади. Противопламенных костюмов было три, потому мы и вышли вдвоем – я и мой старший помощник. Третий костюм был оставлен про запас. Выйдя из гондолы, мы некоторое время стояли, пораженные увиденным. Нас окружали покрытые копотью руины, похожие не на человеческие строения, а на творения какой-то другой расы. Они были огромны, значительно выше пятидесяти футов, и внушали одновременно ужас и уважение. Над черными зубами руин кроваво-красной стеной поднималось пламя.
Мы отправились к башне, расположенной на другом конце площади. Если руины казались огромными, башню можно было назвать разве что гигантской. Это был закопченный черный куб высотой, по моим оценкам, где-то двести футов. Вблизи башня подавляла – я никогда не видел ничего столь огромного…
Двери башни (их было несколько рядом, видимо, раньше башня была часто посещаема) были гостеприимно открыты. Мы поднялись по ступеням и вошли внутрь. Если на улице мы чувствовали жар даже сквозь противопламенные костюмы, то в здании жара не чувствовалось вовсе, что показали нам датчики температуры. Снаружи их стрелка колебалась на краю шкалы, что соответствовало примерно 550 градусов (11), то в здании она медленно опустилась до середины, показывая 310-320 градусов. Мы удивлялись этому; впрочем, вокруг нас было много удивительного. Например, на удивление тонкие стены – они едва достигали в толщину два дюйма, и это при таких циклопических размерах здания! Правда, иногда нам встречались колонны и контрфорсы куда большей
Помещения вокруг были заполнены механизмами. Часть из них была мертвой, некоторые казались полуразрушенными, но другие работали.
– Это похоже на храм, – сказал мой старпом (он сам был весталом Менделеева), – но такой большой и древний…
Мы долго блуждали по коридорам странного храма, пока не вышли в довольно большой зал, чей потолок возвышался над нами на высоту тех же двухсот фунтов. Возможно, потолок был стеклянным – я понимаю, что это звучит абсурдно, но наверху играло зарево и метались какие-то тени. Зал был пуст, лишь на стенах размещались огромные черные прямоугольники, похожие на окна, ведущие в никуда, а в центре стоял высокий столб непонятного назначения, не круглый, а многогранный.
Возможно, величественность этого места заставила нас остановиться и замереть – ничего подобного я никогда не видел в жизни и не думаю, что в Ойкумене найдется человек, который видел что-то подобное. И тут одно из окон стало заливать светом, словно за ним вспыхнул яркий фальшфейер. Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем на залитом светом прямоугольнике появилось лицо. Это был мужчина, с мужественными, немного грубоватыми чертами лица и соломенного цвета волосами (хотя, возможно, так просто казалось, ведь "окно" очень ярко светилось). А потом раздался голос.
Казалось, он звучит прямо в моей голове, но старпом его тоже слышал:
Ты – наследник. Найди остальных двоих и вместе вы откроете путь к Шестому храму, где находится ваше предназначение.
В отличие от меня, старпом слышал не "ты наследник", а "он наследник", хотя как одновременно можно было услышать две неодинаковые фразы, я понять не могу. Когда окно медленно погасло (черты лица некоторое время виделись в потухшем окне – или просто стояли у меня перед глазами?), старпом сказал:
– Капитан… мне показалось, что этот человек… он настолько похож на тебя!
Я не успел ему возразить – вдалеке послышались торопливые шаги. Удивившись этому факту (неужели кто-то мог жить в этом вечногорящем мире?) мы пошли навстречу. Но это оказался наш поединщик.
– Язон, – сказал он взволновано, – В небе над островом появились какие-то корабли…
И тут по внутренней связи раздался голос Персефоны:
– Капитан, к нам приближается какой-то корабль. Он двигается прямо в нашу сторону!
Глава 3.3: Жертва
Он кричал напоследок, в самолёте сгорая:
– "Ты живи! Ты дотянешь!" – доносилось сквозь гул.
Мы летали под Богом возле самого Рая, -
Он поднялся чуть выше и сел там, ну а я – до земли дотянул.
В.С.Высоцкий "Песня о погибшем летчике"
– И что это такое, кто бы мне сказал?
Как Язон мог пользоваться приборами "Неотвратимого возмездия", он не знал, но факт оставался фактом. Впрочем, среди специалистов Ойкумены давно уже ходит молва о "втором зрении" – открывающейся в минуты возбуждения способности видеть то, что не видит глаз – показания удаленного прибора, повреждения механизмов в труднодоступных местах… Правда, Язон не был специалистом в общепринятом смысле этого слова… но это не мешало, а, очевидно, даже помогало ему. Ненависть и боль раскрыли в нем то, что, как полагали он сам и доктор Илов, было скрыто в каждом жителе Ойкумены.