"Дева со знаменем". История Франции XV–XXI вв. в портретах Жанны д’Арк
Шрифт:
Идея о Божественном происхождении оружия и других атрибутов власти (прежде всего, королевской) получила широкое распространение во Франции в XIV–XV вв. [92] Многочисленные библейские истории о даровании Свыше тех или иных священных предметов — будь то жезл Моисея [93] или золотой меч Иуды Маккавея, [94] — предназначенных для спасения избранного народа, были здесь хорошо известны [95] . В том же контексте рассматривалось и дарование знамени — конкретному человеку [96] или всему войску [97] , которое должно было в конце концов победить многочисленных врагов, сохранив тем самым идентичность израильтян и их государственность.
92
Блок М. Короли-чудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии / Пер. В. А. Мильчиной. М., 1998. С. 223–224, 330, 332, 336–342. О значении этих легенд в эпопее Жанны д'Арк см.: Тогоева О. И. Еретичка, ставшая святой. С. 53–63.
93
«И жезл возьми в руку твою; им ты будешь творить знамения» (Исх. 4: 17).
94
«Тогда Иеремия, простерши правую руку, дал Иуде золотой меч и, подавая его, сказал: возьми этот святой меч, дар от Бога, которым ты сокрушишь врагов» (2 Мак. 15: 15–16).
95
Beaune C. Jeanne d'Arc. P., 2004. P. 211–213.
96
«И
97
«Даруй боящимся Тебя знамя, чтобы они подняли его ради истины, чтобы избавились излюбленные Твои; спаси десницею Твоею, и услышь меня» (Пс. 59: 6–7).
Тема избранности собственного народа утвердилась в сочинениях французских средневековых авторов задолго до появления Жанны д'Арк на политической сцене [98] . Недаром и история обретения королевского знамени — орифламмы — связывалась ими с Божественным вмешательством [99] . Что же касается самой Девы, то с предводителями израильского народа ее сравнивали как при жизни, так и после смерти [100] . В том же ключе, как мне представляется, рассуждал в De mirabili victoria и Жан Жерсон, называвший свою героиню «знаменосцем Господа»: если девушка уподоблялась у него Моисею, то в руках она обязана была нести знамя, дарованное ей Свыше [101] . Им она одержала свою первую победу под Орлеаном, явив тем самым знак собственной избранности. Ту же мысль повторяла и Жанна, заявляя на процессе 1431 г., что святые Маргарита и Екатерина приказали ей: «Прими знамя, посланное Царем небесным» [102] .
98
Zeller G. Les rois de France candidats a l'Empire. Essai sur l'ideologie imperiale en France II Zeller G. Aspects de la politique francaise sous l'Ancien Regime. P., 1964. P. 12–89; Strayer J. R. France: The Holy Land, the Chosen People, and the Most Christian King II Action and Conviction in Early Modern Europe I Ed. by T. K. Rabb, J. E. Seigel. Princeton, 1969. P. 3–16; Lassabatere T. Sentiment national et messianisme politique en France pendant la guerre de Cent ans: le theme de la Fin du monde chez Eustache Deschamps II BA. 1993. № 17. P. 27–56.
99
Блок М. Короли-чудотворцы. С. 343–344; Contamine Ph. L'oriflamme de Saint-Denis au XIVe et XVe siecles. Etude de symbolique religieuse et royale II Annales de l'Est. 1973. № 1. P. 179–244.
100
См., например: «De praemissus est Joseph ante patrem et fratres in Aegyptum, et Moises ad populi Israel liberationem, et Gedeon, et supradictae foeminae» (Propositions de maitre Henri de Gorkum. P. 416); «Placuit Deo sic facere per unam simplicem puellam, pro repellendo adversarios regis… Neque vero novum est Deum dedisse victoriam de adversariis sui populi in manu femine» (Opinio domini Martini Berruier episcopi Cennomanensis II PN, 2, 236); «Cessaverunt fortes Israel, et quieverunt donec surgeret Debora», dicitque ideo: "Nova bella elegit Dominus", per infirma fortia destruens, per feminam superbos hostes prosternens, ut ostendatur miraculum Dei, quod factum est duce femina» (Tractatus venerabilis et scientifici viri magistri Guillelmi Bouylle sacre theologie professoris, decani Noviomensis II PN, 2, 329).
101
«Tantummodo caveat pars habens justam causam, ne per incredulitatem et ingratitudinem vel alias injustitias, faciat irritum divinum tam patenter et mirabiliter auxilium inchoatum, prout Moise et filiis Israel, post collata divinitus tot promissa, legimus contigisse» (Opusculum magistri Johannis de Jarsonno. P. 39, курсив мой — О. Т.).
102
«Accipias vexillum ex parte Regis celi» (PC, 1, 173).
Однако между ветхозаветными героями-полководцами и освободительницей Орлеана существовало одно важное различие. Если предводители израильского народа получали свои инсигнии от Яхве, то Жанна, вероятно, полагала, что обрела знамя благодаря помощи Иисуса Христа. Как мы помним, на ее штандарте был изображен Господь, державший в руке mundus, но кто именно это был — Бог-Отец или Бог-Сын — в показаниях девушки на процессе 1431 г. не уточнялось. Латинский термин, использованный в протоколе допроса, обозначал в средневековой теологии и геральдике земной шар с водруженным на нем крестом, который символизировал вселенную и обычно являлся атрибутом Создателя [103] . Однако и Иисус Христос во славе также довольно часто изображался с земным шаром в левой руке [104] . Насколько можно судить, именно о нем говорила Жанна, отождествлявшая Господа со своего штандарта со Спасителем. Как о «Царе Небесном, сыне Пресвятой [Девы] Марии» писала она о нем герцогу Бедфорду 22 марта 1429 г., призывая английского регента покинуть вместе с войсками Францию [105] . «Царем Иисусом, правителем неба и земли» называла она его в письмах от 4 и 17 июля 1429 г., адресованных жителям Труа и Филиппу III Доброму, герцогу Бургундскому [106] . Таким образом, по мнению Ф.-М. Летеля, знамя Жанны являлось квинтэссенцией ее «христологии», отмеченной явным влиянием «народной» теологии и францисканства, основное внимание уделявших идее Христа-Царя и монограмме Иисуса как его главному символу [107] . Именно его имя стояло на штандарте Жанны, будучи частью ее девиза — «Иисус-Мария». О том, что на знамени был изображен именно Спаситель, сообщали и многие современники французской героини: анонимные авторы «Хроники Девы» и «Хроники Турне», а также Эберхард Виндеке [108] .
103
Harmand A. Jeanne d'Arc, ses costumes, son armure. P. 291–292.
104
Утверждение Адриена Армана о том, что данный сюжет представлял собой исключительный случай, представляется ошибочным: Ibid. P. 293.
105
«Vous ne tenres mie le royaulme de France de Dieu, le roy du ciel, filz de saincte Marie» (Lettre de la Pucelle aux Anglais // Proces de condamnation et de rehabilitation de Jeanne d'Arc. T. 5. P. 97).
106
«Le Roi Jhesus, roi du ciel et de tout le monde» (Jean Rogier // Ibid. T. 4. P. 284); «Tous ceulx qui guerroient oudit saint royaume de France, guerroient contre le roy Jhesus, roy du ciel et de tout le monde» (Lettre de la Pucelle au duc de Bourgogne // Ibid. T. 5. P. 127).
107
Lethel F.-M. Jeanne d'Arc et l'ange // Colloque sur l'ange. Centre europeen d'art sacre. Pont-a-Mousson, Meurthe-et-Moselle, 26–28 June 1981. Pont-a-Mousson, 1982. P. 55–70.
108
«Elle fist faire un estandart blanc, auquel elle fist pourtraire la representation du sainct Saulveur et de deux anges» (Chronique de la Pucelle. P. 281); «Aians son estandart de blancq satin, ouquel estoit figure Jhesu-Crist seand supz le arche, monstrant ses plaies, et, a cascun lez, ung angel tenant une fleur de lis» (Chronique de Tournai. P. 409); «Und die Maget zoch mit dem banner, das was mit wisser siden gemacht und stet daran gemolet unser herre Got, wie er sitzet uf dem regenbogen und zoiget sin wunden und uf iegelicher siten 1 angel, der hette ein lilie in der hant» (Lefevre-Pontalis G. Les sources allemandes de l'histoire de Jeanne d'Arc. Eberhard Windecke. P. 164).
Важным представляется и еще одно обстоятельство — символическая принадлежность полученной инсигнии. Согласно «Книге пророка Исаии», знамя, с которым избранный народ отстаивал свою независимость, было не просто даровано Создателем: «Так говорит Господь Бог: вот, Я подниму руку Мою к народам, и выставлю знамя Мое племенам, и принесут сыновей твоих на руках и дочерей твоих на плечах» [109] . Иными словами, обладателем знамени здесь объявлялся сам Бог-Отец, превращавшийся таким образом в знаменосца.
109
Ис. 49: 22 (курсив мой — О. Т.).
Однако та же самая роль отводилась Иисусу Христу средневековой иконографией, предполагавшей наличие у него личного знамени. Собственно, первые подобные изображения появились еще в IV в. в Византии, где главной темой христианского искусства стало торжество Господа — Христос во славе, — что и определило выбор аллегорических атрибутов, присутствовавших в сценах апофеоза [110] .
110
Грабар А. Император в византийском искусстве / Пер. Ю. Л. Грейдинга. М., 2000. С. 200–202.
111
Там же. С. 203, 248, 251. С VI в. в византийском искусстве наметился обратный процесс, и теперь изображения императора имитировали изображения Христа: Cameron A. Images of Authority. P. 4, 6, 21–22.
Впрочем, византийское искусство избегало этого сюжета [112] . Вместо него (т. е. изображения Христа непосредственно в момент возвращения из мертвых) художники предпочитали эпизод с двумя Мариями у пустой гробницы либо сошествие Христа в ад. Литературной основой иконографии второй сцены выступало апокрифическое «Евангелие Никодима» (III в.) [113] : «И тотчас Царь славы, крепкий Господь силою Своей попрал смерть, и схватив диавола, связал (его), передал его муке вечной и увлек земного нашего отца Адама, и пророков, и всех святых, сущих (в аду), в Свое пресветлое сияние» [114] .
112
Грабар А. Император в византийском искусстве. С. 248. Единственным, возможно, исключением являлась сцена, представленная на Бамбергском авории (V–VI вв.). Большинство специалистов полагают, что на пластине изображено Вознесение, однако Н. П. Кондаков в свое время увидел в этой сцене Воскресение Христа: Покровский Н. В. Евангелие в памятниках иконографии. М., 2001. С. 482–485.
113
Грабар А. Император в византийском искусстве. С. 248; Покровский Н. В. Евангелие в памятниках иконографии. С. 511–515; Махов А. Е. Сад демонов. Словарь инфернальной мифологии Средневековья и Возрождения. М., 2007. С. 187–191.
114
Евангелие Никодима // Апокрифические сказания об Иисусе, святом семействе и свидетелях Христовых / Сост., вст. ст., комм. И. С. Свенцицкой, А. П. Скогорева. М., 1999. С. 65–107.
В соответствии с текстом «Евангелия», композиция Сошествия в ад могла варьироваться: либо Христос-триумфатор попирал ногой побежденного Аида, либо выводил из лимба воскресших прародителей. Здесь его главным атрибутом выступал крест [115] , иногда понимаемый как знамя — символ победы и искупления [116] . Очевидно, именно поэтому в западноевропейских изображениях данной сцены также иногда присутствовало знамя в руках Спасителя, о чем свидетельствуют, к примеру, фреска Беато Анжелико в монастыре Сан Марко во Флоренции (1437–1446 гг.) или гравюра Альбрехта Дюрера (1512 г.). Вместе с тем на Западе возникло и огромное количество изображений собственно сцены Воскресения, в которой Христос неизменно фигурировал с личным знаменем. На средневековых миниатюрах вексиллум Спасителя в подавляющем большинстве случаев являл собой штандарт черного, желтого или красного цвета [117] с двумя (реже — с тремя) косицами. Знаком Божественной принадлежности выступали также крест либо монограмма [118] .
115
Детальное описание византийских изображений сцены Сошествия в ад см.: Покровский Н. В. Евангелие в памятниках иконографии. С. 489–519.
116
Там же. С. 506; Грабар А. Император в византийском искусстве. С. 250.
117
О расцветке знамени Христа см.: Махов А. Е. Сад демонов. С. 208, 247.
118
Грабар А. Император в византийском искусстве. С. 206.
Любопытно, что точно такое же знамя оказалось изображено и на «портрете» Жанны д'Арк руки Клемана де Фокамберга — штандарт с двумя косицами, украшенный монограммой «Иисус». О том, что это была именно монограмма Христа, а не девиз самой Жанны, свидетельствовал уже тот факт, что о существовании последнего, насколько можно судить по имеющимся у нас источникам, не знал при жизни девушки ни один из известных нам авторов. Если не считать материалов процесса 1431 г., на котором Дева сама описала свое знамя, впервые о девизе сообщалось лишь в «Дневнике осады Орлеана», созданном, как полагают специалисты, в 60-е гг. XV в. [119] Еще два упоминания — в «Записках секретаря Ларошельской ратуши» и в «Мистерии об осаде Орлеана» — также относились ко второй половине XV в. и к тому же не отличались точностью [120] . Что же касается текстов, созданных в 1429 г., то в них надпись на штандарте упоминалась всего один раз — в «Дневнике» Парижского горожанина: «И повсюду с арманьяками следовала эта одетая в доспехи Дева, и несла она свой штандарт, на котором было написано только [одно слово] — "Иисус"» [121] .
119
«Et voulut et ordonna qu'elle eust ung estandart, ouquel par la vouloir d'elle on feist paindre et mectre pour devise JHESUSMARIA, et une majeste» (Journal du siege d'Orleans. P. 49, курсив мой — О. Т.).
120
«Et fit faire… son estandard… ou avoit escrit de par le roy du ciel» (Quicherat J. Relation inedite sur Jeanne d'Arc. P. 338); «Et ou millieu, en grant honneur, / en lecture d'or escript sera / ces deux mots de digne valleur, / qui sont c'est: Ave Maria» (Le Mistere du siege d'Orleans / Edition critique de V. L. Hamblin. Geneve, 2002. V. 10549–10552).
121
«Et portait son etendard, ou etoit tant seulement ecrit Jesus» (Journal d'un bourgeois de Paris de 1405 a 1449 / Texte original et integral presente et commente par C. Beaune. P., 1990. P. 258, курсив мой — О. Т.).
Это сообщение вызывает особый интерес. Как отмечала Колетт Бон, анонимный автор «Дневника» вел свои записи не слишком регулярно [122] , а потому возможно предположить, что и сведения, относящиеся к весне — лету 1429 г., были записаны им несколько позднее [123] . Только этим обстоятельством объясняется, почему Парижский горожанин — в отличие от Клемана де Фокамберга, проживавшего с ним в одном городе, — обладал значительно более полной информацией о Жанне д'Арк: он знал о ее детстве, проведенном в деревне, о пророческом даре, о сделанных ею в разное время предсказаниях, о ее прозвище и, наконец, о подробностях ее военных кампаний. И тем не менее его описание знамени полностью совпадало с рисунком секретаря Парижского парламента в его главной детали — монограмме Христа.
122
Ibid. P. 14.
123
Данное предположение косвенно подтверждается тем фактом, что большую часть информации о Жанне д'Арк Парижский горожанин почерпнул из проповеди доминиканца Жана Граверана, сторонника англичан и участника процесса 1431 г., которую тот произнес в Париже 9 августа 1431 г., через несколько месяцев после казни французской героини: Journal d'un bourgeois de Paris de 1405 a 1449. P. 297. Таким образом, все события весны этого года оказались записаны в «Дневнике» post factum.
Конечно, оба эти свидетельства были явной выдумкой авторов [124] . Ни Клеман де Фокамберг, ни анонимный Парижский горожанин никогда не видели свою героиню и не знали, что на самом деле было изображено на ее штандарте. Впрочем, историческая точность и не являлась, как мне представляется, их главной задачей. Скорее, их общим желанием было передать свои собственные чувства, свои впечатления от дошедшей до них удивительной новости. И с этой точки зрения абсолютно символическое изображение знамени Жанны как вексиллума Иисуса Христа имело первостепенное значение, поскольку уподобляло французскую героиню самому Спасителю — триумфатору, победителю смерти и сил ада.
124
Любопытное сообщение содержалось также в «Хронике францисканцев»: «Et leva un estandart ou elle fit mettre Jhesus» (Quicherat J. Supplement aux temoignages contemporains sur Jeanne d'Arc II Revue historique. 1882. T. 19. P. 60–83, курсив мой — О. Т.). Остается не совсем ясным, шла ли в данном случае речь также о монограмме Христа. Как мне представляется, автор считал, что на штандарте присутствовало изображение Спасителя, о чем свидетельствует глагол mettre, использованный вместо ecrire. Так или иначе, но этот текст был составлен около 1432 г., т. е. уже после смерти Жанны: Tyl-Labory G. Chronique dite des Cordeliers II Dictionnaire des lettres francaises. Le Moyen Age. P. 291.