Девальвация человечности
Шрифт:
– Гофман? О чёрт, процветание, процветание вот это откуда.
–Послушай, я все тебе объясню, но не сейчас и не здесь, пойдём со мной. Чёрт возьми, – протягивая правую руку, говорил он уже менее сдержанно, – ради Марка, доверься мне! Нет, если конечно хочешь, можешь остаться здесь, – он надменно оглядел обшарпанные стены пустынного переулка и грязный, высокий фонарный столб. – Я, знаешь ли, не давлю.
У Демьяна было туго с доверием, но в голосе Мирона что-то тронуло его, к тому же, он дважды за сутки спасал ему жизнь. Иногда судьба не оставляет тебе право выбора, лишь только потому, что единственно верный путь один. Демьян пошёл следом.
Они медленно продвигались по слабо освещенным улочкам крадучись, словно воры или раненные звери пытающиеся скрыться от преследователей во тьме. Дорога была не близкой и отняла около полутора часов.
– Долго ещё идти? – спросил раздражённым голосом голодный и уставший Демьян.
– Мы почти
Перед ними расположилось небольшое здание, состоящее из 4-х этажей. Оно было довольно старым и ветхим, проходящему мимо незнакомцу, и в голову не придёт, что здесь кто-то может жить. Обшарпанные, бело – синие, давно не крашеные стены, напоминали стены заброшенных домов, что скорее нуждались в ликвидации, нежели в реставрации. Над неброской деревянной дверью висела старая, ветхая табличка «Северное сияние» – это был небольшой отель, который, как и всё здание, по крайней мере, внешне, казался бездушным и мертвым. Мирон стал заходить, и Демьян смиренно последовал за ним.
Внутреннее убранство отеля было чуть лучше, чем того следовало ожидать. Старый, красный ковер в прихожей, маленькие, но милые безделушки, а также, жалкие копии величайших картин, и большие старые лампы, всё это придавало месту некое подобие уюта. Мимолетно окинув взглядом обстановку, Демьян почувствовал головокружительный запах еды, но никак не решался спросить у своего спутника о возможности перекусить перед сном, из-за страха показаться бестактным.
– Ах Мироша, это ты? – послышался издалека нежный женский голос.
– Моя родная душа, кто же это ещё может быть? Кстати я не один.
Из соседней комнаты вышла женщина, лет 30-ти. Выглядела она очаровательно нежно, слегка под стёртый макияж придавал её глазам усталый вид, но отчего то, это не оказывало негативного впечатления. Она была одета в старый, пепельно-розовый халат, а её длинные, крашенные под блонд волосы, небрежно спадали из замысловатой прически, грациозно обволакивая шею, что добавляло нотки грации всему образу. Поцеловав Мирона, она с вопросительным тоном перевела взгляд на незнакомца.
– Меня зовут, – осторожно начал незваный гость.
– Ах дорогая, не смущай гостя. Это Демьян, друг моего брата, не раз, спасавший ему жизнь, мы недавно говорили с тобой о нем. Представляешь, какое совпадение, именно его я и намеревался искать, и именно он, забрёл ко мне на работу. Вот она судьба то, судьбинушка!– добродушно произнес он, окинув теплым взглядом гостя. – Ну и глупец! – почесывая голову продолжал он, – я чудом выпроводил его из кафе, до того как бедолагу повязали стражи закона. Вид у него, конечно, был… – заливаясь задорным смехом, рассказывал он, – да и я не на шутку испугался от вольности его речи.
Демьян стоял неподвижно, пытаясь вставить хотя бы слово, но позже решил не вмешиваться до тех пор, пока к нему не обратятся напрямую.
– Мистер Мод, мы рады, что вы благополучно добрались, меня зовут Мария Гранд, я жена Мирона. Ох, что же это я? – волнительно спохватилась миссис Гранд, – Вы наверно ужасно голодны? Следуйте за мной!
Демьян выдохнул. Еда и сон, вот всё, что занимало его мысли последние два часа жизни. Они расположились в небольшой, скромной гостиной, что служила столовой, когда количество гостей превышало двоих. Большой камин, расположенный в дальнем углу комнаты, не был особенно красив, но создавал атмосферу домашнего уюта, а большой, деревянный стол, пускай и не был новым, глянцевым, но отлично вписывался в общий интерьер. К тому же приятно приглушенный свет от ламп и запах горячей еды создавали полное ощущение комфорта и безопасности. Мария принесла только что разогретый плов из дикого риса и красное сухое вино, сохранённое ею для особых случаев. На протяжении всего ужина, Мирон волнительно ждал, когда на него осыплется шквал вопросов, но царила тишина. Его новый знакомый был совсем обессилен и лишь с расторопной жадностью поглощал пищу до тех пор, пока к нему не пришло чувство насыщения. Мария, понимающим взглядом не лишенным сожаления, смотрела, на эту душераздирающую картину молча. Лишь только после того, как она удостоверилась в сытости гостя, щедрая хозяйка отвела его в одну из комнат отеля. Коснувшись головой подушки, Демьян уснул крепчайшим сном. Захлопнув дверь, она тихонечко спустилась вниз и присела возле разгоряченного камина.
–Оставь, я уберу посуду,– устало обратилась она к мужу.
–Мне не сложно, и ты не должна все делать по дому одна, я помогу, – он поцеловал её в лоб и стал убираться.
– Удивительно насколько сильно может парализовать человека страх, насколько сильно его может смутить вина, какой огонь разжигает в нем гнев, и как ловко его порабощает любовь. Corpus amygdaloideum – миндалевидное тело, не больше двух сантиметров… Такая маленькая, и такая важная структура мозга, а какой эффект! Если бы не было эмоций, была бы жизнь? Можно было бы говорить о жизни в привычном для большинства людей понимании? Если исходить
Мария разговаривала, не сводя взгляда с камина, и словно обращалась куда-то в пустоту, куда-то к вселенной.
– Чего ради разграбляют этот дом, дом, что внутри у каждого, – минутное затухание речи, монолог прервался. – А ты, как считаешь?
– Мария, я полностью согласен с тобой, иногда нас окружают вопиюще ужасающие вещи, события, порою абсолютно глупые и бессмысленные, это же…Я вот, что пытаюсь сказать, эмоции – это в первую очередь наши личные краски. На самом деле, порой мне кажется, что нас от рождения собирают. Знаешь, словно всеобщий родитель готовит первоклассников к школе. Немного бирюзового или карего оттенка, для красоты глаз, чуть-чуть смуглости кожи, щепотку склонности к худобе или полноте, и не забудьте про список наследственных заболеваний, а в довесок возьмите ещё набор фабричных красок, мол, подрастешь, сам выберешь как ими распоряжаться. И мы начинаем растрачивать этот бесконечный запас, где-то добавляем больше яблочной гармонии, где-то апельсиновой радости, грязно-желтой зависти, густого, кровавого гнева, и металлического безразличия, спектр громаден! Жизненные события холст, а мы все, художники, выходит, что и каждый талантлив. Великая способность человека, смотреть даже на хреновые события, через призму розовых очков, поразительно как сказывается на благополучии душевного состояния. А сегодня, они хотят забрать это краски, дают серый козявочный цвет и оставляют с этим жить, по крайней мере, так говорят, мы то, прекрасно знаем, что это не жизнь!– взяв жену за руку, Мирон приподнял ее и посмотрел пристально в глаза, после чего крепко-крепко прижал к себе, – мне так хорошо здесь, с тобой, в нашем собственном мире ярких красок.
–Мне тоже родной, мне тоже, – она обвила свои руки вокруг его шеи и нежно поцеловала, выражая свое согласие со всем вышесказанным, – а теперь, пойдем спать, день был тяжелым.
Глава 7. Узаконенная похоть
[Страсть порожденная любовью вспыхивает в верхней части тела, в нижней части вспыхивает похоть]
Пока сентиментальные простолюдины тряслись перед жестокими наказаниями, которые неминуемо следовали за неподчинением новому закону, в жизни таких высокопоставленных лиц как Гордон Наркисс и Ат Ментира, процветала похоть и бордели, отрицающие всякую ценность женщины, особенно падшей, перед лицом мужчины. В их мировоззрении любовь – слабость, а проститутка просто вещь, которую можно брать, сколько хочется, когда хочется и как захочется. Абсолютно не скованные нормами морали и этики, эти мужчины не останавливались ни перед чем, ради достижения истинно эгоистичного и опьяняющего оргазма. Асфиксия, связывание, физическое насилие, грубое вхождение в нежную женскую плоть, горячий воск и прочие извращения, часто приводили к летальным исходам этих бедных женщин. В случае же удачного для них завершения сексуального акта, проститутки получали кругленькую сумму и могли безбедно жить, не работая как минимум год. Правда таких отвязных и глупых дурочек, желающих рискнуть своею жизнью, чтобы заработать больше денег, среди них было не так много. Заработать то, и вырваться из этого гнилого места, пропитанного вонючей тошнотворной похотью, чаще от возрастных мужчин, мечтала каждая, но, не рискуя жизнью. К счастью сексуальное участие в таких жёстких условиях было сугубо добровольным.
В бордель «Алая роза», самый популярный в Тэмвуде, мог прийти абсолютно любой мужчина с достатком, желающий утолить свою потребность в усмирении либидо, основное правило – деньги вперед. Удивительно, что при таком узком мышлении, правила этими мужланами, именно женщина. Мисс Гофман, пожалуй, одна из немногих смогла не просто добиться расположения у влиятельного Гордона Наркисса и не менее влиятельного Ата Ментиры, но и заслужила их доверие, полностью подчинив своей воле. Она не разделяла их влечений к продажному сексу, но и не осуждала, поскольку выступала не против этого, а против любви. Проституция же, как единственный надежный способ получить удовольствие без эмоциональной связи с временным партнером, даже со временем узаконилась. Удовольствие не из дешевых, но точно необходимое в сложившейся ситуации. Во всяком случае, так она считала и позволяла открывать новые и новые дешевые заведения. Дешевые, не значит не дорогие, дешевые, значит морально бедные. Вот, где процветал мир на грани с реальностью, повсюду реки алкоголя, смех и крики, стоны, оргии, наркотики и громкая музыка. Все люди не знакомы и объединены одной целью – выпустить внутреннего зверя, словно это маленькая вселенная, работающая для них на уровне инстинктов: секс, еда, агрессия.