Девки
Шрифт:
Вечером опять вывели разряженных молодых к гостям. Бледная, измученная невеста бесконечно должна была целоваться с женихом стоя, потому что безостановочно кричали:
— Горько! Горько! Подсластите!
Бобонин ни разу не подошел за вечер к Паруньке, как она ни старалась с ним встретиться. В полуночь она нашла его в сенцах. Он курил. Нечто вроде смущения отразилось на лице его. Но сразу пропало. Увидя ее, он хотел уйти. Она перегородила ему дорогу.
— Погоди, Миша, у меня дело есть.
— Какое же это дело?
— Я вижу, Миша,
— Охладел, значит, — ответил он, заложив руки в карман. — Это естественно.
— Украл девичью честь, да и охладел сразу?
— Что поделаешь? Сердцу не прикажешь. Особенно моему сердцу, испытавшему много... житейских треволнений.
— Ну, раз сердце у тебя такое, то не делай походя девушкам несчастья. Они надеются всерьез. Переживают, мучаются...
— Что за претензии? Знала сама, на что шла. Не маленькая.
— Я верила тебе, — сказала она тихо.
— Порядочная девушка сразу не поверит. Сразу на шею каждому не бросится. Она взвесит все... Досконально. А ты — сомнительный элемент. Сама ко мне со своим товаром напросилась. Я считал невеликодушным отказаться...
— Я любила. Я вся истосковалася... Я думала, ты другом мне в жизни будешь. Я в душе твоей не сомневалась. Ты просвещенный. В городе живешь. В театрах бываешь. Самых умных людей встречаешь... Самых серьезных...
— Положим, это так... Факт.
— Думала, что и в любви ты сурьезности ищешь. А ты заместо игры почитаешь любовь. Горько и обидно мне видеть это. Вот как больно...
Он попробовал ее обнять, чтобы утишить ее гнев. Она решительно отвела его руки.
— Много о себе воображаешь, — заметил он презрительно. — Кто ты и кто я? Я не сегодня, так завтра — хозяин. Свое питейное заведение буду иметь. В селе Звереве на тракте — бойкое место. Разве могу я на тебе, положим, жениться? Что за фантазия? Судомойкой я могу взять тебя к себе. Не забывай, что ты весь век свой батрачишь. И все-таки, заметь, я к тебе снизошел. Не погнушался. Ты это ценить должна.
— Я ценила бы, кабы ты не стыдился нашей любви. Вон на свадьбе ни разу не взглянул в мою сторону.
— Как порядочная личность, я на людях должен тебя сторониться. Иначе подмочишь мою репутацию. Уронишь мое реноме.
— Это как понять надо, Миша?
— Не поймешь. Это слово заграничное.
— Так поясни.
— Культура сразу не дается... Ну, авторитет я могу уронить в глазах окружающего общества, открыто связавшись с тобой. Повторяю: я хозяин в проекте, ты голь перекатная. Как на это посмотрят друзья и приятели...
— Ах вот что? — гнев с удвоенной силой вспыхнул в Паруньке. — Ты моим положением брезгуешь? Ты моей молодостью не брезгуешь? Эта культура-то не наша, эта культура заграничная. Мы за другое боролись. За новый закон.
— Ну, уж ты вдаешься а политику. Я изложил тебе законы сердца. И если уж на то пошло — я изложил тебе толковее толкового, лаконично изложил: охладел
— После таких-то слов твоих? Да ни за что...
— Ах, вон оно что? У тебя гонор появился? Федькина закваска... Она нам не по нутру. В таком случае — до свиданья. Мы себе цену знаем. И еще сумеем за оскорбление отплатить. Сумеем, так и знай.
Неделю спустя настигла Немытую пурга. Снегами дымились повети [36] . Тучами летела снежная мгла, заслоняла избы, приглаживала дороги. Ветер, стуча в ворота, шевелил ставни изб, тоскливо гудел у колоколов, и жалобами отвечала ему нагая старая ветла.
36
Поветь — помещение под навесом в крестьянском дворе для хранения хозяйственного инвентаря.
На квартиру к Паруньке пришли в этот вечер парни из села Зверева. В солдатских башлыках [37] , в пиджаках, перешитых из шинелей, толпились они в избе, здороваясь с каждой девкой отдельно.
Сначала сидели молча. Потом девки спросили:
— Дует?
Парни ответили:
— Здорово.
— Так всю дорогу и шли?
— Всю дорогу так.
— Курнем, что ли, робя? — предложил кто-то из полянских парней.
— Давайте за компанию.
Немытовцы и зверевцы дымят вместе.
37
Башлык — теплый головной убор, надеваемый чаще поверх шапки суконный капюшон с длинными концами.
— Вы, чай, ночевать здесь останетесь, — говорят полянские. — Девок хватит. Куда в эдакую погоду!
— Можно и остаться!
— На хозяйку цельтесь, Паруньку. Потребилка.
— Михаил Иваныч приезжал к нам. Он свое дело будет иметь на селе, — так говорил — от нее никому отказу нету...
— Располагаться можно вполне! — подтвердили полянские парни.
— Сердечное спасибо.
Парунька сидела в чулане, ела хлеб с огурцами.
Тишка Колупан, первый жених в Звереве, подсел к ней и начал подговариваться:
— Где, Паша, спать-то будешь?
— А тебе что?
— В случае погреться около тебя.
— Девок много, окромя меня. Тебя любая обогреет. Ты парень богатый.
— А ежели с тобой?
— Со мной не отломится.
Тишка оттолкнул Паруньку в угол к горшкам, чтобы не видно было, прижал ее к чулану и начал тискать.
— Уйди, сатана, — шептала Парунька.
Тишка хрипел:
— А может, я на тебе жениться хочу!
— Уйди, говорю, не заводи лучше греха! Пусти сарафан!