Девочка и олень
Шрифт:
— По-моему, он ничего себе, наш вожатый, хоть и маленького роста, — сказала Оля. — С колыбельными песнями у него получилось ничего, да? Классно прочитал. Как ты считаешь? Он тебе нравится? А знаешь, кто был самым первым вожатым?
— Кто? — спросила Надя, чтобы не отвечать на первый вопрос.
— Пугачев, — засмеялась подружка, — в «Капитанской дочке». Помнишь, там есть глава «Вожатый»? Он для Гринева был вожатый, когда они заблудились в буране. А Марик для нас вожатый, хоть мы и не заблудились.
Она говорила
— У них глаза похожи, — сказала Надя. — У Марата Антоновича и у Пугачева глаза похожи.
— Конечно, у них глаза похожи, — согласилась Оля и, помолчав, добавила: — Ты мне не ответила. Помнишь, о чем я тебя спросила?
— О чем? — сказала Надя нехотя.
— Ну, нравится он тебе или нет? — И вдруг решительно и гордо, добавила: — Мне нравится. Жалко, что он вожатый, правда?
— Да, — тихо кивнула Надя.
— Но все равно давай вместе будем к нему хорошо относиться.
Надя могла бы сказать, что и так хорошо относится, но она понимала, что Оля в свое предложение вкладывает более глубокий смысл.
— Давай, — согласилась она.
— Будем делать все так, чтобы у него не было никаких неприятностей. Это, конечно, больше меня касается, но я возьму себя в руки. Я умею, если захочу.
— Да, — согласилась Надя.
Предложение Оли застало ее врасплох. Они вышли на освещенную аллею и припустились наперегонки. У Пушкинской беседки остановились перевести дух и пошли шагом. Чугунная доска с профилем поэта была ярко освещена фонарем. Надя вспомнила, как Тофик взмахнул рукой и замолчал, не мог произнести слова: «Коснуться милых ног устами…»
— Тебе нравится Мария Раевская? — спросила она у Оли.
— Не знаю, — пожала та плечами. — Вообще-то она красивая.
— Ей было тоже пятнадцать лет, как нам с тобой, когда она здесь ходила.
— Они в своем девятнадцатом веке раньше влюбляться начинали, — не то позавидовала, не то осудила Оля. — Нас в четырнадцать только в комсомол принимают, а Наташа Ростова в двенадцать уже целовалась со своим Боренькой. Надьк, а ты целовалась с кем-нибудь?
— Нет, — ответила тихо Надя.
— А Марату нашему тридцать один годик, — сказала Оля. — Но это ничего, — сурово добавила она, — мы все равно будем к нему хорошо относиться, как договорились. Хоть он и старый.
Надя кивнула. Они были детьми и верили, что можно заключить тайное соглашение хорошо относиться вдвоем к одному человеку.
Надя проснулась рано. Солнцезащитные
Надя долго лежала, с наслаждением жмурясь и стараясь угадать момент, когда раздастся сигнал «побудка». На высокой ноте, томительно и протяжно заиграл горн. Сердце у девочки замерло, начало тревожно и сладко падать.
На галерее раздался негромкий, спокойный голос Марата Антоновича:
— На зарядку выходи!
В первое мгновение Надя обрадовалась этому голосу, а потом натянула одеяло до самого подбородка. Ей захотелось спрятаться. После разговора в аллее Нагорного парка она чувствовала себя слишком взрослой для того, чтобы бегать и прыгать перед вожатым в маечке и трусах.
Марат ждал внизу. Он был одет в полную форму пионервожатого и улыбался сразу всем. Но Надя его улыбки не видела. Она пробежала неуверенной трусцой по галерее и некоторое время толкалась с девчонками, стараясь занять место во втором ряду. Впереди оказалась маленькая Рита. Надя старательно съеживалась, ссутуливалась, чтобы спрятаться за ней.
Вожатый прошелся перед строем.
— Сегодня мне поручено провести с вами зарядку, — сказал он.
Радостные ответные улыбки заиграли на лицах ребят. Одна Надя стояла с опущенными глазами.
«Что с ней? Стесняется», — догадался Марат.
— Рощина может одеться. Ей поручается уборка редакционной комнаты пресс-центра. Остальные смирно-о-о!! Бегом марш!
Последние команды вожатый подавал, повернувшись спиной к девочке. Все побежали, а Надя осталась одна. Ей сделалось еще неуютнее. Она тоже побежала, но в противоположную сторону. Взлетела на галерею второго этажа, толкнула дверь и бросилась на кровать лицом вниз. Щеки пылали краской стыда. Было жутко и радостно оттого, что вожатый проник в ее тайну.
Переложив с места на место несколько вещей в пресс-центре и сменив воду в кувшине для цветов, Надя села за свой стол. Но думать без фломастера и бумаги она не умела, и рука начала машинально вычерчивать прямоугольник подбородка вожатого, высокий упрямый лоб и сдержанно-печальные пугачевские глаза. Надя почувствовала рукой всю тонкость и осмысленность лица Марата. Стараясь быстрее закончить портрет, она испытывала незнакомое ей раньше ощущение, будто пальцам становится с каждым штрихом все горячей, будто она касается не фломастером бумага, а пальцами — висков, подбородка, мягких надбровных дуг лица. Ей даже показалось, что если она немедленно не оборвет линию, то обожжется. Это ее ошеломило, и Надя поспешно спрятала набросок.