Девочка и Звезды
Шрифт:
Яз съежилась, прижимая к себе звезду обеими руками. В звезде было тепло, а ей сейчас было холоднее, чем когда бы то ни было, если не считать долгой ночи.
— Жаль оставлять все это. — Квелл смотрел вниз на разбросанные остатки охотника. Для Сломанных — мечта мусорщика, но для Икта этот металл стоил больше, чем все то, чем обладал клан. Больше, чем они могли бы выторговать за три поколения.
— Ты увидишь, что здесь все ценят по-другому. Много чего. Не только железо. — Яз опустила звезду охотника в углубление в камне и подошла к Квеллу, который присел на краю. — Мать Мазай говорит, что мы никогда не будем свободны, пока не сможем уйти от того,
— Эта старуха слишком мудра для своего же блага. — Квелл посмотрел на нее с вымученной улыбкой. — Возможно, мы могли бы просто взять…
— Квелл! Что ты вообще здесь делаешь? Я имею в виду как ты…
— Я же говорил. — Он поднялся на ноги, шире ее и выше на полголовы. От него приятно пахло. Как дома. — Я пришел, чтобы спасти тебя.
— Ты прыгнул в Яму Пропавших? За мной? Это безумие.
— Конечно, нет. Прыгнуть туда было бы безумием! — Он криво улыбнулся ей. — Я украл почти все веревки, которые есть у Икта. И дюжину комплектов собачьей упряжи у Квинкс и Аксит.
— Квелл! — Икта никогда не воровали.
— Ну, я их одолжил. Тихо. Пока все спали после последней ночи собрания, опьяненные закваской. Они смогут получить их обратно. Ну… большинство из них смогут, я полагаю. — Квелл поджал губы. — Я связал их всех в одну длинную веревку. Ты бы видела ее, Яз. По ней можно было бы спуститься от вершины ледяных утесов до дна моря!
— Ты спустился в яму?
— Да, начал, по крайней мере. — Он нахмурился. — Я привязал веревку к железному столбу, дал ей упасть, а потом начал спускаться. Спускался и спускался. И еще спускался. Эта дыра очень глубокая! Примерно через три дня я все еще висел там, в полной темноте, мои руки были полумертвыми, все насквозь промокло… И вдруг один из моих узлов поддался, и я упал.
— Всплеск. — Яз вспомнила потрясение от этого.
— Вот именно. И мне казалось, что я падаю или скольжу вечно. Не думаю, что веревка достигла бы дна, даже если бы не развязалась.
— И никто тебя не нашел? — Яз подумала и решила, что вскоре после того, как регулятор прекратил выбраковку, озера не слишком хорошо охранялось.
— Я решил наблюдать и ждать. Я видел в пещерах других людей, но они не видели меня. Все здесь очень заняты, как будто происходит что-то важное.
Яз отступила назад, пытаясь принять за правду слова Квелла. Такой знакомый и, в то же время, такой неуместный здесь. Это казалось невероятным. Все это. Не в последнюю очередь из-за того, что он совершил такой безрассудный поступок, ради нее.
— Почему… — Но она не хотела задавать этот вопрос. Не сейчас. Она не была уверена, что готова к ответу. Однажды она спросила мать о любви, и мать, практичная женщина, не склонная к сантиментам, обеими руками откинула назад свои длинные волосы с проседью и сказала, что любовь подобна буре в ночи. «Ты просыпаешься утром и обнаруживаешь, что мир изменился. За дверями твоей палатки открывается новый пейзаж, все знакомое и в то же время другое». Яз задумалась об этом. С Квеллом бури не было. Они выросли вместе, чувствуя себя комфортно в обществе друг друга.
— Мы не можем здесь оставаться. — Квелл бросил последний взгляд на металл, разбросанный по каменистому склону под отверстием.
— Лучше остаться, — сказала Яз. — Я не уверена, что помню дорогу обратно в поселок. Но мне кажется, что Сломанные приходят сюда каждый день.
— Да, но мы не хотим, чтобы они нас нашли. — Квелл согнул руки, словно
— А мы не хотим?
— Да.
— Теперь Сломанные — наше будущее. — Яз тут же почувствовала себя виноватой. Квелл пришел за ней, бросил жизнь, которую любил. И ради чего? Она была сломанной, на льду для нее не было жизни. Может быть, звезда охотника вбила клин в ее сознании, но в ней говорили два голоса, одинаково громкие. Один сказал, что она — бремя для Икта, что ее жертва была необходима для выживания целого. Ее слабость не только утащила вниз ее, но и привела вниз Квелла. Она не заслуживает счастья. Ее нельзя спасти. Это был ее собственный голос, и она верила ему. Другой голос тоже принадлежал ей, и он говорил ей, что целое, которое выживает за счет своих детей, не заслуживает продолжения. Этот голос сказал ей, что, может быть, — просто может быть — она спасется, но она не должна спастись одна. Если она заслуживает большего, то и каждый ребенок, брошенный в яму, заслуживает большего. Она глубоко вздохнула: — Сломанные — наше будущее. Другого выбора здесь нет.
— Ну, мы можем убежать. Это выбор.
— Ты думаешь, что можешь выбраться из ямы. — Это был не вопрос. Никто не мог выбраться из нее. Даже Турин со своей лед-работой. Даже Тарко, хотя их предводитель был менее всего склонен пытаться.
Старая улыбка Квелла вернулась. Он кивнул на дыру рядом с ними:
— Я думаю, теперь совершенно ясно, что жрецы не добывают свое железо из корней Черной Скалы. И мы оба знаем, что, если учесть все кланы, жрецы в течение года продают очень много металла.
Яз кивнула.
— Значит, у них есть способ вытащить его из этих пещер на поверхность, и это не подъем из ямы по извилистой наклонной шахте. Груз зацепится и упадет. И это слишком открыто — полдюжины местных кланов приходят туда молиться в разное время года. Тайна никогда не продержалась бы так долго. Нам нужно только узнать, где и когда поднимется следующий груз, и мы поднимемся вместе с ним!
Глаза Яз расширились. Она пробыла здесь всего несколько дней, но ей уже казалось, что прошла целая жизнь. Мысль о том, что она может вернуться, была сном. Часть ее даже не хотела отступать назад, на ветер. До этого момента эта часть ее молчала, но теперь она заговорила, удивив ее:
— Я не могу вернуться.
— Конечно, можешь. Регулятор пропустил тебя. Тебя не столкнули в яму, ты… упала.
— Я не могу вернуться без Зина. — Дело было не только в Зине, не сейчас, и, может быть, даже не в том, что она прыгнула. Что-то было не так с миром, со всем, и сейчас быть менее совершенным, чем представление племен о совершенстве, означало отказаться от людей, бросив детей в дыре во льду. Яз знала это в глубине души, чувствовала это кровью и костями. Спасение Зина означало бы нечто большее, чем просто спасение одного ребенка. Как трещина, расползающаяся по скале, это будет началом чего-то. Началом чего-то большего, началом процесса перемен. — Он — мой брат.
Квелл закатил глаза, словно собираясь воззвать к Богам в Небе, но, обнаружив над собой только лед, вздохнул.
— Казик отверг его. Ему не жить с Икта, Яз. Ветер…
— Ветер убьет его, да. Но неужели ты думаешь, что жрецы не лгут? Они, конечно, хранят свои дела в большом секрете! — Она взмахнула рукой, чтобы охватить комнату и шрамы города Исчезнувших вокруг них. — Зину нужно предоставить выбор. Он может остаться или пойти с нами и посмотреть, действительно ли ветер убьет его.
Квелл покачал головой: