Девочка, испившая Луну

Барнхилл Келли

– А ещё там была женщина, и она постоянно стояла под потолком, совсем близко, и у неё были тёмные волосы – а ещё были ветви платанов, и они качались, будто бы в шторм….

– Ну, что за невозможное! – рассмеялась бабушка. – Ведь ты не знаешь никого, кого бы я не встречала! А я всю жизнь тут провела, - она посмотрела на Луну, прищурившись.

– И мальчик, который пах опилками! А почему он пахнет опилками?

– Многие люди пахнут опилками, - отметила её бабушка. – Лесорубы и плотники, а ещё дамы, что вырезают ложки. И, между прочим, я могу ещё продолжать!

Да,

разумеется, и Луна только покачала головой. Это воспоминание было старым и далёким, но в тот же миг до такой степени ясным. Луна не так уж и много воспоминаний хранила – столь живучих, как это одно, ведь, обычно, они были скользкими, их поймать было трудно, а это вот так взяло и попалось в руки. Это что-то да значит. Она была в этом уверена.

А вот её бабушка, однако, никогда ни о чём не вспоминала. Ни разу в своей жизни.

На следующий день, после того, как она отоспалась в гостевой комнате у вдовы, Ксан отправилась в город – проверить беременных женщин, проконсультировать их, выбрать продукты и послушать животы.

Луна увязалась следом.

– Таким образом, ты сможешь узнать что-то полезное, - говорила её бабушка, и её слова отнюдь не задели Луну.

– Да, я сама полезна, - отозвалась она, спотыкаясь на брусчатке, пока они спешили к дому первой пациентке на другом краю города.

Беременность женщины была уже на таком сроке, что, казалось, она могла лопнуть в любую секунду. Она поздоровалась с бабушкой и внучкой, но выглядела до безумия истощённой.

– Я встаю, - прошептала она, - но боюсь, что он может упасть… - Луна поцеловала даму в щёку, как было принято, и быстро прикоснулась к животу, чувствуя, как бился внутри ребёнок. В горле внезапно застыл странный комок.

– Почему бы не приготовить чай? – оживлённо спросила она, отворачиваясь в сторону.

Луна вдруг подумала, что у неё когда-то был мать. Должна быть. Она нахмурилась… Да, конечно, она и об этом, наверное, когда-то спрашивала, но не могла никак вспомнить, когда именно.

Луна пыталась сделать в своей голове список того, о чём она с точностью могла говорить.

Печаль опасна.

Воспоминания скользкие.

Её бабушка не всегда говорила правду.

Она сама тоже далеко не всегда говорила правду.

Эти мысли крутились у неё в голове, а перед глазами чайные листы круговоротом вились в чашке.

– Может девочка подержать руки на моём животе? – попросила женщина. – Или, может быть, она спела бы ребёнку? Я была бы рада её благословению – жизни по завету магии…

Луна не знала, почему женщина хотела благословения, не знала даже, что такое благословение. И это последнее слово… Оно так знакомо звучало. Но Луна не могла вспомнить. И точно так же, вместе с забытым словом, уловила тиканье громадных часов. Так или иначе, бабушка поспешно отогнала Луну за дверь, и мысли стали нечёткими, и она отправилась разливать чай по чашкам, но чай уже остыл. Как долго она была снаружи? Она несколько раз стукнула себя ладонью по лбу, чтобы поставить мозги на место, но, казалось,

ничто не было в силах ей помочь.

В соседнем доме Луна разложила травы для ухода за матерью в порядке полезности. Она переставила мебель, чтобы будущей матери было удобнее передвигаться с огромным животом, переставила кухонные принадлежности, чтобы было не так трудно добираться.

– Ну, вы только посмотрите! – воскликнула мать. – Как же полезно!

– Спасибо, - стыдливо отозвалась Луна.

– И умна, и остра, словно жало, - добавила она.

– Разумеется, - согласилась Ксан. – Это, в конце концов, моя внучка, разве нет?

Луна почувствовала прилив холода. И вновь в памяти мелькнули чёрные волосы, сильные руки и запах молока, тимьян, чёрный перец, громкий женский крик… Она моя, она моя, она моя…

Изображение казалось столь ясным, словно она там и стояла – и Луна почувствовала, как замерло её сердце и остановилось дыхание. Беременная женщина и Ксан этого даже не заметили. В ушах Луны эхом бился голос кричащей женщины. Она чувствовала на кончиках пальцев её чёрные волосы. Она подняла взгляд к стропилам – а женщины там не оказалось.

В общем, визит прошёл без инцидентов, и Луна с Ксан проделали долгий путь домой. Они не говорили о воспоминании, о мужчине в мантии. Да и о каком-либо другом воспоминании тоже. Они не говорили ни о печали, ни о тревоге, ни даже о черноволосой женщине у стропил.

И то, что они молчали об этом, перевешивало то, о чём говорили. Каждый секрет, каждая негласная вещь была такой тяжёлой, такой холодной, словно на их шеях висели тяжёлые камни.

И спины их согнулись под тяжестью тайны.

Глава 20. В которой Луна рассказывает историю.

Послушай, ты смешной дракон! Прекрати вертеться, иначе я не расскажу тебе эту историю, больше никогда в собственной жизни!

Ты всё ещё вертишься…

Да, да, объятия – это просто прекрасно! Ты можешь обниматься.

Когда-то давно жила девушка, у которой не было ни единого воспоминания.

Когда-то жил дракон, что никогда-никогда не рос.

Жила-была бабушка, что почти никогда не говорила правду.

Когда-то был болотный монстр, чудище старше целого мира – и он любил мир, и любил его людей, но не всегда знал о том, что именно нужно было сказать…

Жила-была девочка без воспоминаний. Подожди. Разве я тебе уже этого не говорила?

Жила-была девочка, что не помнила о том, что потеряла свои воспоминания.

Жила-была девочка, у которой были воспоминания, что следовали за нею, словно тень. Они шептали, словно призраки. И она не могла посмотреть им в глаза.