Девочка из легенды
Шрифт:
— Девочка, ты не знаешь, когда кончает заниматься вторая смена?
— Вот сейчас звонок с пятого урока будет, — с готовностью ответила Тоня и тут же подумала: «Наверно, мать какого-нибудь первоклашки. На родительское собрание пришла».
Прозвенел звонок. Через несколько минут, когда уже утих шум в коридорах и опустела раздевалка, Тоня увидела Валентину Николаевну. Валентина Николаевна, опираясь на палочку, медленно спускалась вниз по лестнице. На последней ступеньке она остановилась.
Женщина с мальчиком на руках быстро встала, поставила малыша на
— Валентина Николаевна, — сказала она зазвеневшим голосом. — Валентина Николаевна!.. Мама!
У Тони что-то дрогнуло в сердце.
Валентина Николаевна несколько секунд продолжала неподвижно стоять на нижней ступеньке лестницы, потом медленно закивала головой.
— Ну вот, Леночка… Ну не плачь. Не плачь… Хорошо, что приехала. Тяжело мне тут… Вместе уж мы как-нибудь… — а сама глядела невидящими, полными горя глазами куда-то мимо Тони, мимо маленького толстого и смешного мальчугана, крепко вцепившегося ручонками в подол Тониного платья.
Внезапно малыш заплакал. Тоня наклонилась к нему.
— Что ты? Что ты?
Он поднял на Тоню заплаканные глаза и потянулся к ней ручонками. Тоня подхватила его на руки.
— Что ты? Что ты? Не плачь, — бестолково повторяла она. — Не плачь.
— Мама, — он указал рукой на плачущую на плече у Валентины Николаевны мать, потом перевел глаза на Валентину Николаевну. — Тетя, — и ударился в рев.
— Не плачь, — бормотала Тоня. — Испугался, да? Не бойся. Это же не чужая тетя… Это… — она опустила мальчика на пол и легонько подтолкнула его к Валентине Николаевне. — Это же, наверно, бабушка… А ты и не знал? Эх, ты!.. Твоя бабушка…
У малыша сразу высохли слезы на глазах.
— Бабуска, — повторил он, широко и радостно улыбнулся и, смешно переваливаясь, заковылял к Валентине Николаевне.
…Тоня брела домой, не разбирая дороги, проваливаясь в затянутые тонким льдом глубокие лужи. Ноги промокли насквозь, в ботики набились мелкие жесткие льдинки и больно покалывали кожу. Тоня этого не замечала.
Дома мама, увидев ее, всплеснула руками.
— Что с тобой? За тобой гнались, что ли?
Топя ничего не ответила, пошла в свою комнату и, как была — в мокром забрызганном грязью пальто и ботиках, — легла на кровать. Мама заставила ее раздеться, укрыла одеялом, обложила грелками. Потом Тоня слышала, как она бранила пришедшего с работы отца.
— Уж который день обещаешь! — доносилось из-за прикрытой двери. — Неужели это так трудно — поговорить с директором! Ведь Тонечка совсем нервной стала. Вот сейчас пришла бледная, лица на ней нет!..
Тоня лежала, не двигаясь, глядя широко открытыми глазами на темный потолок.
— Подожди! Дождешься, — слышалось из соседней комнаты. — Из нее еще нервнобольную сделают… Таких учителей из школы в шею гнать нужно?
На стене напротив тихо тикали ходики. На улице, на секунду осветив комнату светом фар, прогромыхал грузовик…
Заплакать бы! Но Тоня крепко стиснула зубы и не заплакала — все равно не поможет.
Талант
Сегодня Ира впервые
Маленький мальчишка запустил в Иру снежком и промахнулся. В другое время Ира остановилась бы и сердито сказала: «Хулиган!» Сейчас она только торжествующе крикнула удирающему со всех ног озорнику:
— Мимо!..
Дома никого не было. Ира взяла ключ у соседки, открыла дверь. В кухне на середине стола лежала записка: «Ирочка, кушай, что в духовке. Тьетя Даша».
Есть не хотелось. Ира достала из портфеля красный карандаш, подчеркнула слово «тьетя» и положила записку на прежнее место. Потом она выключила свет, в темноте прошла в соседнюю комнату, взобралась с ногами на диван и прижалась щекой к прохладной коже его спинки.
Сейчас, каких-нибудь двадцать минут назад, в школе отшумело комсомольское собрание, на котором ее, Иру Яковлеву, приняли в комсомол… Наконец-то ее приняли! Зато пришлось дать обещание, что в четверти троек у нее больше не будет. А ведь больше тройки по геометрии она еще не получала… Ирины одноклассники — ученики восьмого «Б» — не раз предлагали помочь ей, но Ира отказывалась. С Ирой Яковлевой будут заниматься как с отстающей! Об этом узнают и отец, и мама, и даже домработница «тьетя» Даша!.. Но теперь наверно, придется просить у товарищей помощи.
Отец Иры Яковлевой читал лекции в экономическом институте по какому-то очень скучному предмету — бухгалтерскому учету. К нему часто приходили студенты — то ли за консультацией, то ли сдавать зачеты. Тогда Ира, сидя в своей комнате, часто слышала странные и непонятные фразы: «Поставщики по акцептованным счетам», «платежные требования и счета-фактуры», и она удивлялась, что у людей хватает терпения все это изучать. Она даже немного презирала студентов экономического института, избравших себе такую скучную профессию.
Ира будет пианисткой!
Это она решила уже давно. Даже не помнит, когда именно.
Кажется, в тот день, когда она, тогда еще маленькая семилетняя девочка, исполнила на рояле для маминых гостей какую-то небольшую детскую пьесу (у мамы был день рождения). Все долго аплодировали, и кто-то из гостей сказал маме: «У вашей дочери талант».
Мать Иры, геолог, редко бывала дома: месяцами разъезжала по районам области — искала нефть. Приезжая домой, она привозила с собой столько радостного оживления и света, что Ира становилась самым счастливым человеком… Но мамину геологию так же, как и бухгалтерский учет отца, Ира терпеть не могла. Как можно любить геологию, бухгалтерский учет или эту самую геометрию! К ним можно только привыкнуть. С ними можно лишь примириться. А примиряться с геометрией она не хотела. Она считала ее своим злейшим врагом, который не давал ей покоя и отравлял жизнь…