Девочка из рода О'Хара
Шрифт:
— Вы оказались плохим пророком, Чарльз, — суровым голосом твердила бабушка. — Пока мы тут сидели в комнате, пошли слухи, что капитан Макинтош в порту на шхуне нашел-таки чей-то порезанный труп и теперь готов вас обвинить в убийстве, Чарльз Батлер. — Бабушка чуть не проткнула своим указательным пальцем глаз Батлера.
После выступления карлов все в городе, как будто сошли с ума.
Смелый джентльмен отшатнулся от старухи.
— Видит Бог, я пошутил, когда говорил Макинтошу о резне в порту. Это была уловка отчаявшегося человека. Я хотел, чтобы он поскорее от
— А судьба пошутила над вами, — ответствовала старуха Робийяр. — Никогда не возводите на нее напраслину.
— Вот теперь я погиб, — Батлер рухнул на стул, глаза его бессмысленно уставились в одну точку. — Я никогда не прощу этого моему языку. Дайте мне кинжал.
— Вы хотите заколоться? — с участием спросила бабушка.
— Нет! — неистово закричал Батлер. — Я хочу отрезать свой язык, будь он проклят. Так подставить самого себя! Ну откуда мне было знать, что этот дурак что-то найдет в порту. Дайте мне кинжал. Вы подсказали мне верный ход. Язык — подождет! Я решил заколоться.
— Не будете дураком! — проскрипела бабушка. — Я же сказала, что надо делать! Добирайтесь до дома Харвея.
— Да-да, я попрошу у Пэтифера карету.
— Кареты здесь не годятся, — отмахнулась старуха. — Тем более, что у Пэтифера она сломана, а ваша — капитану известна. К тому же я слышала: Макинтош отдал приказ проверять все кареты. Тут надо действовать вашим методом, мистер Батлер.
— Как это? — безнадежно спросил Чарльз.
— А вот так. Как вы смогли посмеяться над целым городом, так вы должны обмануть в нем одного дурака — капитана Макинтоша. Воспользуйтесь трюком карлов! Пе-ре-о-де-ва-ни-е, — зловеще произнесла старуха. — Переодевание. Вы должны выдать себя за свою противоположность. Ну, скажем, за монашку. Мы раздобудем вам платье.
— Я в женском платье? — Батлер был возмущен до глубины души. — Лучше на каторгу за обман и кражу, чем джентльмену, как я, одеть женский костюм.
— Не будьте мальчиком, Чарльз, — забасила бабуся. — Сам лорд Бекингем, когда это было ему нужно, не гнушался женским платьем. А вы не лорд Бекингем, хотя и хороших кровей.
Батлер застонал. Он не мог противостоять балагану, который начался вокруг него в доме Потифара. Всякий дикий поступок, казался в нем — самым надежным. Батлер поддался безумию и согласился на экстравагантный шаг. В глубине души он желал этого, после долгого благопристойного поведения. Он хотел, чтобы его племянник Ретт — им гордился…
…Филиппа скрутили и пытались душить. Дюжие молодцы, которые играли с ним, месили своими кулачищами тело Филиппа и таскали по полу. Филипп хрипел. На его шее пытались затянуть удавку. Карты были рассыпаны. Грязные ковбойские сапоги топтали лаковые картинки, с улыбающимися дамами и валетами. Недопитый стакан с виски опрокинулся на пол, но не разбился.
Филипп смотрел перед собой: все в тумане. Его прекратили бить. Обшарили карманы, вытащили сор, подхватили за руки и выволокли на улицу. Голова юноши отсчитывала булыжники на мостовой. Его тащили довольно долго и бросили на пустой улице. Филипп ничего не чувствовал. Тело
Прекрасная незнакомка
…Через двадцать минут принесли платье монашки, румяна и белила.
— Батлер, вам надо сбрить усы, — руководила операцией бабуся Робийяр.
Почтенный джентльмен взвился на дыбы:
— Мне сбрить усы?! Пусть я лучше превращусь в настоящую женщину, но усы сбривать не буду.
— Ладно, обойдемся гримом, — смилостивилась миссис Робийяр.
Батлера загримировали.
— Какая хорошенькая монашка, — с одобрением пробасила старуха Робийяр.
— Может быть, вы пойдете со мной как дуэнья, — с надеждой в голосе спросил дрожащий Чарльз.
— Монашки не нуждаются в дуэньях, — захохотала старуха. И потом, не пристало такой старой женщине, как я, ходить на ночь глядя с мужчиной, как вы. У вас плохая репутация.
Батлер захлюпал носом.
— Но я ведь сейчас не мужчина. И моей репутации вам нечего бояться. Пойдемте со мной. Без вас я не справлюсь.
— Ничего, — успокоила его бабушка, — Дойдете.
Через десять минут дом Саймона Потифара покинула полная монашка с чрезвычайно белым лицом и красными щеками. Ее лицо было до половины закрыто платком.
Монашка прятала на животе письма к Джеку Харвею. Город погружался во тьму. Путь был неблизок. Монашка могучими прыжками бежала по пустым улицам города.
На очередном перекрестке ее заметили гвардейцы капитана Макинтоша.
— Ха, какая хорошенькая девица. Вся в соку. В моем вкусе, — сказал один из них. — Куда это она несется. Может, из монастыря сбежала?
— Давай спросим, — подсказал другой.
Гвардейцы выставили вперед свои ружья.
— Эй, сестра, — позвали они женщину. — Именем закона — остановитесь.
«Чертова бабушка вам сестра, а не я, — злобно подумала монашка. — Жаль, что у меня нет пистолета». Монашка остановилась.
— Покажите свое лицо, — попросил один.
— Вам плохо? — спросил другой.
— Может быть, вы сбежали из монастыря? — спросил снова первый.
— О, джентльмены, — мозг монашки лихорадочно работал. — Вы видите перед собой грешницу. Я не могу открыть своего лица, потому что в этом городе меня очень хорошо знают. Со мной приключилась беда, я рожаю. Бегу к доброй женщине за помощью. Не чините препятствий, и Господь вас не забудет!!!
Лица гвардейцев вытянулись. К откровенности в этом ханжеском протестантском городе не привыкли.
Один густо покраснел, другой от неловкости побелел. Два солдата думали смутить монашку, а монашка смутила их.
— О, простите нас, — залепетал тот, что был помоложе. — Я не знал, что вы в таком положении, мы поможем вам дойти, куда вам надо.
Другой застеснялся еще больше.
— Что ты, Мэтью. Нам нельзя отлучаться! Капитан Макинтош голову снимет. Еще подумают чего, — зашипел он в самое ухо своему напарнику. — Ну-ка отвяжись от этой бабы, а то вдруг привяжется, чтобы мы ее проводили — стыда не обберешься.