Девочка, которая слышала демонов
Шрифт:
Так что «бесплатно» на самом деле не было бесплатным. Я просмотрела несколько других сайтов. Все они стоят денег. В тот момент я просто хотела получить доступ к записям. Я нашла место, которое принимало PayPal, зарегистрировалась на сайте, а затем ввела имя Шона Мейнарда в машину.
Пару минут спустя он показал мне его адрес, номер телефона и запись об аресте. Его дважды обвиняли в состоянии опьянения в общественном месте и один раз в хранении наркотиков. Ничего больше.
Наркотики. Казалось, они были общим знаменателем.
Следующим я просмотрела протокол ареста Нолана Валенсуэлы. Одно обвинение в хулиганстве. Одно обвинение в хранении наркотиков.
Я почувствовала, как знакомый холод охватил меня, но к тому времени было уже слишком поздно.
— Что ты делаешь? — голос директора Андерсона донесся из-за моего плеча, в то же время он выхватил мой мобильный телефон. Он подошел ко мне сзади и увидел экран.
Он крепко сжал мой телефон, протягивая его мне, как будто это было доказательством.
— Ты просматриваешь криминальные досье студентов?
Я была слишком удивлена, чтобы говорить. Разрешалось ли директору вот так брать чужие телефоны?
Его лицо приобрело уродливый оттенок красного. Он видел, кого я исследовала.
— Не шпионишь, да? — он взял в руки ежегодник. — Ты не только солгала мне об этом, но и вот доказательство того, что ты использовала школьные ресурсы для этого.
Какие ресурсы? Ежегодники? Ему могло не нравиться то, что я делала, но я не нарушала никаких правил. Пользоваться мобильными телефонами в школе разрешалось только в перерывах между занятиями.
— Поиск в публичных архивах — это не шпионаж, — я протянула руку. — Верните мне мой телефон.
Он сунул его в карман.
— Нет. Ты последуешь за мной в мой кабинет. Я звоню твоей тёте по этому поводу.
Чтобы сказать ей что? Что я была на сайте, который ему не нравился?
Тем не менее, у меня не было особого выбора. Я медленно встала. Он не причинил бы мне вреда, не здесь, в школе, среди свидетелей. Я последовала за ним по коридорам.
Студенты уставились на нас, даже не притворяясь, что отводят взгляды. По мрачному выражению лица директора Андерсона и всё ещё раскрасневшемуся лицу было ясно, что он зол на меня. Люди потом спрашивали меня, что я сделала.
Говорил ли Леви со своим отцом по поводу моего обвинения? Так вот почему директор сейчас охотился за мной?
К сожалению, я была достаточно глупа, чтобы исследовать людей, с которыми я видела, как он разговаривал вчера, — людей, работающих на него.
Демоны рядом с ним хихикали и глумились.
«Она шпионила. Она знает о тебе».
«Она настраивает Леви против тебя. Вот почему он допрашивал тебя. Она опасна».
Директор Андерсон больше ничего не говорил, пока мы не добрались до его кабинета.
Затем он указал на стул перед своим столом.
— Садись.
Он слишком сильно захлопнул дверь.
Я села, уперев руки в бока. Я не боялась
Директор Андерсон достал мой телефон и, всё ещё стоя, пробежался пальцами по моим сообщениям. Он ничего не найдёт. Несмотря на это, я почувствовала, как во мне поднимается негодование. Это было не так, как когда мистер Хойер забрал мой телефон во время тестирования. Это был обед. Половина студентов пользовалась своими телефонами.
— Вам не разрешается конфисковывать личную собственность или просматривать мои сообщения. Я не делала ничего плохого.
Он продолжал прокручивать страницу.
— Ты ищешь компромат на людей. Чего ты хочешь? Ты занимаешься шантажом? Это всё?
— Нет, — пробормотала я.
Но я не могла объяснить. Мой протест просто повис в воздухе, лишенный деталей.
Не найдя ничего интересного, он сел и сунул мой телефон в карман.
— Я сохраню это как доказательство.
— Доказательство чего?
— Что ты нарушила частную жизнь студентов.
— Нолан Валенсуэла здесь не студент, и просмотр публичных записей не является нарушением чего-либо.
Он ткнул в меня пальцем.
— Это нарушение неприкосновенности частной жизни, когда ты используешь эти записи, чтобы раскопать истории арестов людей.
Говоришь ты или какие адвокаты? Я не произносила этих слов. Этот человек явно не понимал природы публичных записей, и не было никакого смысла провоцировать его.
— Я думаю, нам просто придётся согласиться, чтобы не соглашаться по этому поводу.
Он оглядел меня с видом судьи, собирающегося вынести вердикт.
— Нет никакого «согласиться не согласиться». Меня интересует только правда, а правда в том, что ты заслуживаешь отстранения от учёбы. Что ты на это скажешь?
Я знала, что он не был хорошим человеком, но его откровенное издевательство удивило меня. Я ожидала, что он будет умнее, более профессиональным.
— Я думаю, вам следует позвонить моей тёте.
— Ты указываешь мне, как делать мою работу? — он наклонился вперёд, чтобы дать мне понять, что допрос ещё не закончен. — После того, как ты проработаешь директором двадцать лет, ты можешь поговорить со мной о том, как выполнять мою работу. До тех пор у тебя не может быть своего мнения.
Он вообще верил в то, что говорил? Глядя на него, у меня возникло ощущение, что так оно и было — что он действительно считал, что другим людям нельзя позволять иметь своё мнение.
Мне вдруг стало жаль Леви. Как он мог думать, что его отец был нормальным человеком? Неужели он не видел этой своей стороны, или он так привык к этому, что не видел заключенного в этом безумия?
Больше я ничего не сказала. В чём был смысл? Его лекция была просто демонстрацией силы. Директор Андерсон несколько мгновений пристально, расчетливо смотрел на меня. Позади него демоны пели.