Девочка-лед
Шрифт:
— Усопший в тысяча девятьсот седьмом Менделеев точно подождет.
— А Маргарита Семеновна вряд ли! — ворчит Циркуль в ответ.
— Что у Лисицыной за семья? — игнорирую ее угрозы.
— Личности родительской общественности, а также семьи воспитанников Гимназии не подлежат обсуждению с учащимися, Роман, — чеканит сурово.
— Ну ясно, — возвожу глаза к потолку и встаю.
А на что я, собственно, рассчитывал? Это же циркуль.
— Роман, — обращается ко мне она, когда я уже почти
Оборачиваюсь. Вскидываю бровь в вопросительном жесте.
— Оставь эту девочку в покое. Ей итак по жизни тяжко, — сообщает она нехотя.
И что бы это значило…
*********
Все-таки друзья у Лисицыной — дегенераты. Слушаю их кряканье в столовой. Перетирают в пятницу за обедом тему исчезновения Лисицыной. Я весь обращаюсь в слух, но ничего полезного эти слюнтяи не изрекают.
— Она не берет трубку…
— Да, со мной тоже на связь не выходит, — соглашается Паша.
— Может, занята? — предполагает Князев.
Имбицил тупоголовый…
— Трое суток занята что ли?
А это уже проблеск здравого смысла в голове Аверина.
— Мало ли…
— Подождем, может объявится?
Одноклеточные. С такими друзьями-тормозами и врагов не надо. Я-то думал, что у них хватило ума навестить девчонку.
Что касается меня, то я еду домой к Лисицыной только в понедельник после обеда. В субботу — гребаный пафосный прием в честь моего дня рождения (даже вспоминать не хочу этот цирк), а в воскресенье — у меня две тренировки.
Зачем еду к Лисицыной? Да кто ж знает… Просто еду и все. Потому что прошла почти неделя, а ее все нет. Стоит, пожалуй, признать, что в школе Лисицына необходима мне в качестве раздражителя как воздух. Я к этому слишком привык.
Район, в котором обитает Лиса, доверия не вызывает. Ряды домов в форме буквы «П». Серая, безликая пятиэтажка — вообще мрак. Это я и в прошлый раз подметил.
Захожу в обшарпанный подъезд, в нос сразу же ударяет запах мочи и дешевых сигарет. Стены исписаны местными недохудожниками, почти на каждой лестничной клетке пустые бутылки и бычки. Окно на втором лестничном пролете разбито.
Я, если честно, не представляю, как Лисицына ходит изо дня в день тут одна. В груди как-то странно царапнуло.
На третьем этаже я в растерянности останавливаюсь. Чешу затылок. Номера квартиры я не знаю. Решаю постучать в первую же попавшуюся дверь, не успеваю занести кулак, как та приоткрывается на цепочку, являя миру длиннючий крючковатый нос. На такой баранки можно закидывать.
— Чаво надо? — зыркает на меня одним глазом пожилая женщина.
Голимая баба-Яга из русских сказок, отвечаю. Лохматая. Высохшая. Дряхлая.
— Добрый день. (Да я сама
Она презрительно фыркает.
— Мало ли чаво кому нужно. По нтв вчера показывали…
— Ну так номер не подскажете? — громко перебиваю нетерпеливо.
— А ты с какой целью любопытничаешь? — внимательно сканирует меня цепким взглядом. — За спрос надо платить. Времена нынче непростые, знаешь ли…
Я ухмыляюсь и достаю пятитысячную из кошелька. Бизнесвумэн блин.
— А остальное? — нагло интересуется старуха, заглядывая в портмоне.
— А не борзеть? — прищуриваюсь я.
— Ладно, входи, — снимает цепочку, открывает дверь пошире и отходит. — Агриппина Игоревна я.
Вдоль стены идет по коридору. Меня подташнивает. Квартира выглядит убогой и в ней жутко пахнет старьем и сыростью. Но я все же иду вслед за ведьмой.
— Сядь, — командует, махнув рукой в сторону табуреток. — Чай, кофэ? За отдельную плату могу налить.
— Обойдусь. Выкладывайте уже, — подхожу к окну и опираюсь спиной о подоконник. — Меня интересуют жильцы. Семья Алены.
— Тююю, — мерзко улыбается. — Далась тебе она!
— А можно без лишней воды, — недовольно пресекаю ее разглагольствования. — Давайте ближе к теме.
— Девчонка живет с матерью и сестрой, — она тянется дрожащими морщинистыми руками к посвистывающему чайнику.
— А поподробнее?
Бабка наливает кипяток в грязную чашку и долго размешивает ложкой один несчастный кубик сахара. От бесящего звяканья у меня начинает гудеть голова.
— Ну хватит уже! — цежу сквозь зубы.
— Ты чаво такой нервный? Тоже из этих?
— Из кого? — вздыхаю раздраженно.
— Наркош поехавших.
— Нет. Так что с семьей?
— Мать не работает, пьет по-черному. Да и колется тоже поди.
— Все?
— Ну и сожители у нее сменяются один за другим. Кого там только не было! Притонище, че.
Зашибись.
— С участковым нашим спит эта шлюхандра. Он потому ее и покрывает. Ночами такое гулье нам тут устраивают! — возмущается громко.
— А вам откуда про участкового известно?
— Знаю, милок, уж поверь. Их дверь, как лист туалетной бумаги.
Ясно теперь, что за дверь. Та помятая, из тонкого железа.
— А сестре сколько?
— Пять или шесть вроде, в садик ходит.
— А о старшей что можете сказать? — все же рискую спросить я.
— А что старшая? — жмет костлявым плечом. — Такая же вырастет как мамаша. От осинки не родятся апельсинки.
— С чего вы взяли, что такая же? — цепляюсь я за ее слова.
— Ну а че. За вчера только трое таких вот юнцов наведались! — презрительно кривит губы.
— Ясно.
За ребрами неприятно колет.