Девочка-лед
Шрифт:
— Не особо.
Тупой что ли? Не одупляет[10]?
Достаю стопку тысячных купюр. Он от неожиданности чуть не валится со стула, на котором раскачивался всего пару секунд назад.
— Немедленно уберите! — вскакивает и орет как резаный. — Это что еще за безобразие такое!
— Слышь, лекарь, не бухти, а? — лениво успокаиваю буйного. — Тупо просьба, обхаживать девушку получше. Двадцатка тебе на клюв падает, лишняя что ли?
Он как-то странно посмеивается. Озадаченно
— Что за истерика? — прищуриваюсь недовольно. — Мало что ли, а?
Леший знает их расценки московские… Откуда мне простому парню из «Бобрино» это должно быть известно?
— А как фамилия невесты? — вздергивает кустистую бровь.
— Лисицына, в девятнадцатой палате лежит с пневмонией.
— Кхм, — откашливается в кулак. — Ясно. Ясно.
Мутный хер какой-то. Глазки забегали. Как у крысы, которую на чем-то поймали.
— Че? — прищуриваюсь подозрительно.
— Нет-нет, все в порядке, — прочищает глотку он.
— Как она вообще? Ей лучше?
— Определенно. Алена потихоньку идет на поправку, — отвечает он, кивая, и принимается цедить кофе из белоснежной чашки с надписью «здоровье не купишь».
Ага, как же…
— Хорошо, — почесываю подбородок.
— Деньги-то уберите. За кого вы меня принимаете? — хорохорится врачелло.
— В благодарность от всей души, доктор, — настойчиво двигаю к нему купюры.
— Не надо…
— И вот это прими, — ставлю на стол две бутылки дорогого, качественного коньяка. — Расслабиться тебе поможет после тяжелых трудовых будней, Склифасовский.
— Кхм…
— Кабан сказал, что пойло — просто отвал.
Из последней партии краденого. Разошлось оно на той неделе как горячие пирожки в час-пик. (Это, разумеется, не вслух).
— Кто сказал? — переспрашивает, и его губы растягиваются.
— Неважно.
Врач рассматривает меня повнимательнее и начинает странно лыбиться. Будто я его чем-то насмешил.
— Че пялишься? Я тебе не обезьянка цирковая! Добрый до поры до времени, — чешу репу и невзначай засвечиваю пушку под курткой. — Потешаться вздумал над моими подгонами?
— Что вы… ниии в коем случае! — уверяет меня он, пучеглазится и дергается.
Так-то лучше.
— Бери благодарность и делай то, что сказали, док. По-хорошему, — киваю на возлежащие поверх бумаг купюры.
— Ну раз вы настаиваете, — дергано пожимает худыми плечами-вешалками. Жестом фокусника сгребает с гладкой поверхности стола деньги и трясущейся рукой убирает их в карман халата.
— Совсем тут зажрались в своей столице! — встаю и отставляю стул. — Не обижали мне Лисицыну чтоб, понял? — склоняюсь к нему пониже.
— Понял, — сглатывает слюну, инстинктивно отодвигаясь назад.
— Увидеть-то ее хоть можно?
— Нет, — блеет
— Вот дерьмо! — отталкиваюсь пальцами от деревянной спинки стула. — А с улицы?
— Ммможно, к окошку подойдите.
— Аллилуйя! Выписка ориентировочно когда?
— Бббоюсь, не раньше, чем через пару недель, — мямлит он. — Есть в этом необходимость.
— Лады. Вот мой номер, — бросаю на стол бумажку. — Мало ли че — звони.
— Ххорошо…
— Ну пошел я тогда. Покеда, светило медицины, — хмыкаю и проворачиваю ключ.
— Всего доброго…
Едва за парнем, весьма неоднозначной наружности, закрывается дверь, Евгений Павлович, не скрывая вздоха облегчения, медленно оседает в кресло. Достает дрожащей рукой мятые тысячные купюры из кармана халата. Пересчитывает, бросив обеспокоенный взгляд на дверь.
И впрямь двадцать тысяч.
В десять раз меньше, чем заплатил ему тот молодой человек с ролексами на запястье.
Врач истерично смеется.
Нуууу дееевка дает! Не промах, не промах! С виду такой олененок непорочный! А сама-то связалась вон с кем!
Один — явно представитель золотой молодежи. Весь его внешний вид так и кричит об этом: модные брендовые вещи (должно быть прямиком из ЦУМа); дорогущие часы всем известной фирмы; толстенная золотая цепь на шее, размером с удавку бультерьера и яркий шлем от мотоцикла в руках. Весь такой из себя хозяин жизни. Заносчивый и уверенный с себе сукин сын. Чересчур хорош собой, к тому же.
Вот почему так? Одним все, а другим ничего?
Евгений Павлович качает головой.
А этот, второй, ну типичный бандюган! Прямо ходячий привет из девяностых, честное слово! Кожанка, короткая стрижка, суровый, цепкий взгляд, наколки и пистолет. Аж прям не по себе стало! Не удивился бы узнав, что тот ездит на вишневой тонированной девятке. Жуть!
Интересно, эти двое знают о существовании друг друга? Ну Лисицына Алена ты и встряла! Во дела…
Калинин подходит к замызганному окну и устремляет взгляд в пасмурное небо. Быть дождю. Вздыхает тягостно, возвращается к столу, поднимает чашку с остывшим кофе.
Совсем стыд и страх потеряли! Один заявляется с конвертом, угрожает связями и кулаками, а второй и вовсе ненавязчиво демонстрирует оружие.
Евгений Павлович достает носовой платок и проходится им по взмокшему лбу.
Опасна, опасна его профессия! Вон с кем дело приходится иметь! Как уж тут не принять взятку при таких-то обстоятельствах. Вынужден, так сказать…
ИЛЬЯ
Выхожу из столичной больницы. Ниче особенного, абсолютно. А рожи-то рожи какие надменные! Чуть не долбанул докторишку по печени за взгляд его насмешливый.