Девочка-лед
Шрифт:
— Ян — человек статуса, — надменно говорит мне она, отправляя в рот круассан с шоколадной начинкой. — Да, он заносчивый, самовлюбленный мажорик. Но его можно понять. Это ж совсем другой уровень. То общество, где он вращается — оно особенное. Элита. Золотая молодежь. Эх…
«Человек статуса». Просто смешно. На ум приходят слова Омара Хайяма: «Чем ниже человек душой, тем выше задирает нос. Он носом тянется туда, куда душою не дорос». Но я молчу…
— Ты сама говорила, что все там такие в этой вашей гимназии.
Не
— Они ж, как это говорят, — активно морщится, вспоминая, — родились с серебряной пломбой во рту. Вот!
— Ложкой…
— Да неважно!
Ох уж эта ее любовь к фразеологизмам[20]!
— Тачка у него, квартира на Садовом отдельная, денег немерено.
— Папиных? — все же не могу удержаться от колкости я.
— Да хоть чьих, какая разница? — искренне удивляется Алла.
— Шевцова. Я тебе кое-что расскажу, а дальше уже сама думай, — решительно отставляя чашку, заявляю я.
— Ну давай, удиви меня! — звонко звучит ее смех, и я набираю в грудь побольше воздуха.
— В прошлом году к нам в класс пришла новенькая, Дарина Арсеньева. Даша. Красивая очень. Порядочная, милая, светлая, дружелюбно настроенная девочка.
— Божий одуван, короче, — Алла зевает, демонстрируя тот факт, что мой рассказ совсем не вызывает у нее интереса.
— Даша с детства занималась волейболом. Играла настолько хорошо, что ее заметили на юношеском чемпионате. Пригласили в сборную. Так она с родителями переехала в Москву из Новосибирска.
— Бла-бла-бла, — тянется за очередным круасаном, позабыв о том, что вроде как на диете.
— Она хорошая была, Алл, — качаю головой.
— Почему была? — активно пережевывая выпечку, справляется она.
— Потому что связалась с этим твоим Яном! — гневаюсь я.
— Говори почаще, что он мой, — кивает. — Мне это очень нравится. Прям мазь на душу.
— Бальзам. Абрамов умело пускал ей пыль в глаза на протяжении нескольких месяцев. И она сдалась однажды. Да только закончилась история плохо.
— И чем же? — вопрошающе вскидывает тонкую, изящную бровь.
— Ян опозорил Дашу на всю гимназию. Выложил видеоролик в школьную группу, а затем кто-то отправил его и в ютуб…
У меня даже дрожь по телу, когда я вспоминаю тот день. Арсеньева улыбалась, не понимая, что происходит, в то время как все вокруг смеялись над тем, как мастерски Ян развел девочку. Я тот ролик до конца так и не досмотрела. Мне было достаточно начала. Даша танцевала и раздевалась, а дальше… там было что-то очень личное. Ведь именно об этом кричали ее глаза, полные прозрачных слез. Я помню, как горела от стыда и смущения ее кожа. То, как побелевшие пальцы сжимали ремень сумки. И то, как ее трясло, когда она увидела…
— Сама виновата, — ошарашивает меня Алла.
— Что значит сама? — искренне возмущаюсь. —
Шевцова скептически хмыкает.
— Я никогда не забуду, как Даша, шаг за шагом преодолевая унижение, подошла к нему, стоящему в окружении друзей, бросающих на нее насмешливые взгляды… Глядя ему в глаза она задала только один вопрос: «За что?».
— И что он ей ответил? — лениво интересуется Алла, разглядывая свой новый, модный маникюр.
— Ничего не сказал, — выдыхаю я. — Пожал плечом и усмехнулся. Ты считаешь, это нормально? Он повел себя как чудовище! Только человек с изуродованной душой мог поступить вот так!
— Прям чудовище! Монстра из него не делай! Мало ли что там у них было! — раздраженно восклицает Шевцова. — Уверена, все не просто так. Может, эта твоя Дарина получила по заслугам!
— По заслугам? — ушам своим не верю просто. — Он ее предал!
— Боже, Лисицына, такие громкие слова! — смеется. — Еще раз повторюсь, ты не знаешь подробностей.
— Ладно, я поняла, тебе бесполезно что-либо говорить! — встаю, потому что слышу колокольчик, оповещающий о том, что у нас посетитель.
— Просто не лезь и не мешай мне! Мало ли что там у него было до меня! — ядовито летит мне в спину.
Да, здесь, пожалуй, я бессильна… Глупая, она ведь даже не представляет, насколько Абрамов — гнилой и конченый человек. Думает, зла желаю, а я всего лишь хочу уберечь ее от беды, миновать которую рядом с Яном явно не получится.
Еще один тяжелый, полный разочарования вздох, поднимаю глаза, да так и прирастаю к полу.
— Привет…
Нервно топчусь на месте.
— Здравствуй, Илья, — заставляю себя произнести через минуту. — Ты как меня нашел?
— Тоже мне проблема, — подходит ближе и обнимает. Коротко целует холодными губами лоб, почти наверняка замечая мое напряжение.
Раньше, может, я не придала бы значения этим объятиям и поцелуям, но с прошлого лета многое изменилось. Теперь мне очень некомфортно. Я ведь знаю, что для Ильи эти жесты значат гораздо больше.
— Как дела, Ляль? — он все же отпускает меня, однако брови сходятся над переносицей, сигнализируя о недовольстве.
— Нормально, — глухо звучит мой голос.
— Ты до восьми? — смотрит на меня внимательным взглядом и ждет ответа.
— Она уже свободна, — слышу обиженный тон Аллочки.
— Неправда, еще полчаса, — стреляю в нее убийственным взглядом, но она словно нарочно, активно выставляет меня за порог.
— Давай до субботы, Лисицына. Нет никого, а выручку положено считать только мне, — сообщает деловито. — Так что справлюсь без тебя. Не заставляй своего парня ждать.