Девочка-лед
Шрифт:
Признаться, мне никогда не нравилось, что Рома каждый день цепляет новенькую. Да, он говорил ей обидные вещи, высмеивал, унижал, но… Было еще кое-что: какой-то лихорадочный, нездоровый блеск в его глазах, в тот момент когда Лисицына реагировала и давала отпор. А так было почти всегда…
Эта их война, свидетелями которой был весь класс, длилась на протяжении двух лет. Но однажды что-то изменилось. Когда именно? Я так и не поняла. Упустила каким-то образом…
Факт остается фактом. Мы почти перестали видеться вне стен гимназии, Рома все чаще стал
НЕНАВИЖУ Ее!
— Можно побыстрее, — поторапливаю бесящую гардеробщицу. — Почему вы не в перчатках? Отцу пожалуюсь, если еще раз увижу!
Забираю шубу, практически выдергивая ее из морщинистых рук старой грымзы. Фу! Терпеть не могу, когда кто-то трогает мои вещи! А сейчас еще и состояние такое… Все изводит на нерв.
Звоню водителю со своего телефона. Естественно, с ним все в порядке. Мне просто надо было прошерстить смартфон Ромы. Я прямо чувствовала, что найду там то, что мне не понравится. Так и вышло.
Приказным тоном говорю водителю, чтобы срочно забрал меня и выхожу на улицу.
Долбаная зима! Ненавижу. Так отвратительно. Холодно до трясучки. Шуба греет так себе, несмотря на то, что стОит пол ляма. А пуховик, шапка, шарф, перчатки — это не про меня. Это для таких колхозниц, как гнида Лисицына.
Красота требует жертв. Мать всегда так говорит мне. Мать… Она-то мне сейчас и нужна. Пусть даст умный совет.
Пританцовывая на месте, нетерпеливо жду пока подъедет новенькая серебристая ауди. Только на днях отец приобрел.
— Замерзла? — доносится сбоку. Поворачиваю голову влево. — Привет, Ника.
Закатываю глаза. Аверин. Стоит, улыбается, как идиот. Кучерявый дружок Лисицыной. А все, что так или иначе с ней связано, вызывает у меня рвотный рефлекс. И этот блондин не исключение.
— Заболеешь, — робко скользит взглядом по моим ногам, обтянутым тонкими капроновыми колготками. Щелкаю языком.
— Иди куда шел, Аверин!
Спускаясь на несколько ступенек ниже, он по-прежнему улыбается. Чем несказанно бесит.
— Что смешного я сказала, полудурок? — выводит из себя одним только своим видом.
Убогий, нелепый нищеброд. Вот что это за куртка? С Черкизона?
— Ты вообще умеешь нормально с людьми разговаривать? — заявляет мне он, оборачиваясь.
— С такими, как ты, я вообще не обязана разговаривать, — выдаю ледяным тоном.
— С какими с такими?
— Я смотрю, осмелел? В кои-то веки рот не побоялся открыть в моем присутствии?
Усмехаюсь, глядя на то, как меняется выражение его лица. Задела моя колкая реплика естественно.
— Даже не смотри в мою сторону, Аверин, тебе не обломится. Никогда, — направляясь к ауди, притормозившей за пешеходной зоной, бросаю я.
Молчит. Вот и правильно. Достал уже облизывать меня взглядом!
— К матери в ресторан, — сообщаю водителю сухо. — И почему так долго? Отцу пожалуюсь, если это повторится.
— Извините.
Кривлю
УРОДИНА ПРОКЛЯТАЯ! Что такого она сделала? Чем его заинтересовала? Тощая. Бледная. Убогая. Невзрачная. МЫШЬ ПОГАНАЯ, одним словом!
То ли дело я! Статная, высокая, стройная, фигуристая брюнетка.
Достаю зеркало и смотрю на себя. Все ведь идеально! Столько времени трачу на то, чтобы всегда выглядеть на все сто. А это зачуханка даже понятия не имеет о том, что такое макияж и маникюр. Разве может она сравниться со мной? Не соперница, вообще не соперница! Но отчего-то необъяснимая тревога разливается по телу. Как сигнал к чему-то нехорошему. Непоправимому. Женская интуиция, мать ее…
ОН БЫЛ С НЕЙ. ФОТОГРАФИРОВАЛ Ее. Украдкой, потому что ни одного снимка «в анфас» нет. И да, я слышала, там в кабинете, МОЙ РОМА пытался выяснить у конопатой замухрышки, куда делась Лисицына.
Едва сдерживая слезы, вылезаю из авто. В ресторане у матери почти нет посетителей, но и самой Виталины Грановской тоже нет. А ведь она сейчас нужна мне как воздух!
Администраторша Настя несется ко мне со всех ног. Сажает за лучший столик, суетится, предлагает новые блюда. А все, о чем я могу думать — это ненавистная одноклассница, из-за которой отношения с Ромой дали трещину…
Нет, я знала, что Беркутов позволял себе лишнего. За эти полтора года чего только не было. То я ловила его на вечеринке целующимся наедине с очередной сучкой, то находила на его страницах в соцсетях недвусмысленные переписки. Но все это… как бы сказать, не мешало нам. Все это было не серьезно. Я знала, что это и впрямь для него ничего не значит. Списывала все на играющий в крови тестостерон.
Но себе врать ни к чему. Видеть его с кем-то другим — было адски больно.
Первой была новенькая, Даша Арсеньева. Эти двое самозабвенно целовались за школой. Потом уже двумя днями позже узнала от Пилюгина, что Роман с Яном тогда были повязаны спором, целью которого было затащить монахиню в постель и снять доказательство.
Немного отпустило, но все же… Мне было крайне неприятно. Мы же встречались как-никак.
Я такую истерику закатила Беркутову… Он уже в тот раз чуть меня не бросил, а я ведь так этого боялась! Как без него жить уже не представляла. С детства любила его и терпела девиц, которые всегда терлись в его окружении. Желая каждой из них разбить камнем лицо.
Благо, я всегда была с ним рядом и да, мне казалось, что я для него в каком-то смысле все же особенная… Дружили семьями, и родители часто шутили на тему того, что непременно поженят своих детей в будущем. И вот совсем недавно я снова стала свидетелем подобного разговора. А тут такое… Его понесло.
Почти не притронувшись к обеду, иду в комнату отдыха, решая подождать мать там. Трубку не берет, и куда только запропастилась! Неужели опять к своему художнику уехала! Отец убьет ее, если узнает…