Девочка-лёд

Джолос Анна

– Кури, дядь Серёж, если есть необходимость. Травись на здоровье. Табак содержит мышьяк, формальдегид, свинец, оксид азота, окись углерода, аммиака и еще около сорока трех известных канцерогенов.

– Спасибо, сынок, – на его губах застывает печальная улыбка.

– Почему именно эти? – спрашиваю, вопросительно вскидывая бровь.

– Они со мной со студенческой скамьи, – пожимая плечами, поясняет большой любитель кубинских сигар.

– Кстати, два актера, которые участвовали в рекламе этих сигарет, умерли от рака лёгких, – многозначительно

информирую его я.

Он запрокидывает голову, и по кабинету разносится его басистый смех.

– Ромыч, ну ты прям один в один, как твой отец! Он вот так же методично каждый раз невзначай промывал мне мозги.

Под рёбрами неприятно кольнуло.

Мы молчим какое-то время. Сергей неотрывно смотрит на кончик тлеющей сигареты, а я на фоторамку, которая стоит на его рабочем столе.

– Полагаю, Вы, молодёжь развлеклись на славу? – незаметно переводит неприятную для нас обоих тему и прищуривается.

– Всё прошло неплохо. Отдельное «мерси боку» за выключенные в доме камеры, – искренне благодарю его я, вспоминая всю ту вакханалию, что творилась позавчера в гостиной.

– У меня сердце слабое, Ром. Так что ваши утехи пусть останутся только вашими.

И слава богу. Стриптизёрши, поплывшие от алкоголя парни и развязные девчонки – всё это в итоге, вылилось в «так себе картину». Да ещё и полуголая Лисицына, бегающая по дому с пистолетом в руках. Вот где треш-то!

– У курящего доставка кислорода к сердечной мышце нарушается из-за блокирования гемоглобина крови окисью углерода из табачного дыма, – продолжаю настырно занудствовать и таранить его нелицеприятными фактами. – Риск инфаркта миокарда в пять раз выше, догоняешь?

– Боже, да всё-всё! – тушит окурок в пепельнице, встаёт и подходит к окну. – Завяжу потихоньку, слово даю.

– Только заднюю потом не включай, – прошу его заранее. – Зачем звал-то?

– Прямо уж и побеседовать нельзя о том, о сём, – ворчит мужчина.

Я хмыкаю. В его занятом графике и на сон-то времени нет, а для задушевных бесед так тем более.

– В субботу по случаю твоего восемнадцатилетия состоится семейное торжество.

– Мать вашу, только не это, – мой недовольный стон разносится по кабинету.

Все эти пафосные приёмы, на которых лизоблюды в смокингах и вечерних платьях распинаются друг перед другом, вызывают у меня приступ тошноты.

– Наша семья на виду. Ты – мой прямой наследник, а значит, пора не только включиться в работу компании, но и заручиться необходимыми связями.

– В гробу я видал весь этот цирк уродов! – цежу сквозь зубы, снова толкая пальцем чёртов маятник. – Это всё? Или ещё новости «радостные» будут?

– Ром…

Не нравится мне этот его взгляд и бесцветный тон. Чувствую, как в груди змеёй шевелится тревога.

– Савелию стало хуже. Врач сказал, что регресс на лицо, – Сергей тяжело вздыхает и запускает пятерню в волосы.

– Так в чём проблема? Давай отвезём его в Швейцарию ещё раз? К этому твоему доктору

Хаусу?

– Отвезём, Ром, отвезём, – тихо обещает он, глядя сквозь идеально чистое стекло на центральный двор.

Мне не нравится, что он не смотрит при этом мне в глаза. Как будто что-то скрывает. Так и есть, судя по всему.

– Сколько? – стиснув зубы, всё же спрашиваю я прямо.

– Никто не может сказать точно, Ром, – отвечает уклончиво, но от меня не укрывается тот факт, что в его позе стало ещё больше напряжения. Оно так и сквозит в каждом его движении.

– Помоги ему, – прошу глухо. – Найди другого врача, если последний не справляется.

– Рома, ты же прекрасно осведомлён о болезни своего брата, – дядя, наконец, поворачивает голову в мою сторону, и впервые за последние несколько лет я замечаю, как сильно он сдал…

Сергей Беркутов, (а в узких кругах просто Беркут-старший), до сих пор может дать фору любому. Высокий, поджарый, с лёгкой проседью на висках. Но речь идёт не о внешности. В его глазах такая хроническая усталость… Работа по девятнадцать часов в сутки явно не проходит для него бесследно.

– Ты бы съездил отдохнуть, – выдаю я вслух.

– Что всё так плохо? – смеётся он.

– Пора уже просто. Эта твоя строительная империя рано или поздно тебя доконает.

– На этот случай у меня есть ты, Роман.

Молча встаю, надеваю куртку. Цепляю взглядом большие старинные часы.

– Свидимся на выходных, раньше не приеду.

– Давай, Ром. И только попробуй не явиться. На квартире порядок у тебя? – интересуется строго. – Учти, там приличный дом. Потише со своими горе-друганами. Ты, кстати, не подскажешь, почему Ян в больнице? Мне вчера звонил его отец…

Я застёгиваю молнию и злорадно ухмыляюсь. Что не укрывается от проницательного Сергея.

– Абрамов-младший молчит. Может, хоть ты просветишь? Вы ведь вроде как все вместе тут были.

– Мы сами разберёмся, – отрезаю сухо.

– У него сотрясение и полный фарш во рту, Роман, – отчитывает он сурово.

– За дело получил, – направляясь к двери, бросаю через плечо. – Всё, мне пора.

– На машине поедешь? – намекает он на то, что ему было бы приятно, если бы я опробовал свой подарок.

– Нет.

– Не гони по трассе, – уже будучи в коридоре, слышу его просьбу я.

Спускаюсь на первый этаж, выхожу через парадную дверь. Направляюсь к мотоциклу. На улице отличная погода. Свежий воздух заполняет лёгкие до краёв. Под ногами шуршат мокрые, жёлто-красные листья. В голубом небе ярко светит утреннее солнце, а из леса доносится громкая трескотня очумелых птиц. Недолго это продлится. Скоро в Москве начнётся бесконечная серость.

Мотоцикл ревёт и несётся по МКАДу с немыслимой скоростью, то и дело маневрируя среди автомобилей. Мимо пролетают деревья и дорожные знаки. Чистый кайф ощущать полную свободу. Пока все дохнут в пробках, я без проблем еду дальше, наслаждаясь каждой минутой.