Девочка по имени Смерть
Шрифт:
– И не один день. Есть первые жертвы.
– Да иди ты!
– прислонился к стене, чтобы не упасть, Митька.
– Опять немцы?
– Французы! Как твоя бабка?
– Митенька, кто там?
– проскрипела бабушка из-за приоткрытой двери.
– Нормально.
– Емцов прикрыл дверь бабкиной комнаты и кивком головы направил приятеля к себе.
– Родители опять куда-то умотали. А так - я с ней сижу.
– Никто к вам не заглядывал?
– Юрка осмотрелся. Комната как комната. Прямого удара бомбы, конечно, она не выдержит, но пару часов осады - вполне
– Чем у вас вчера все закончилось в школе?
– Слушай! А ты чего умотал?
– Митька с опозданием вспомнил, что из-за позорного бегства друга он решил поссориться с Пулейкиным.
– Она на нас так орала!
– Не убила же, - поморщился Юрка. Ему было неприятно об этом вспоминать.
– Сказала, что мы должны найти Аньку и извиниться перед ней, а потом сразу же связаться с этой мамашкой и все ей рассказать. Мы и пообещали.
– И что?
– Ничего. Владик домой побежал, а я в аптеку. Делать мне больше нечего, как перед девчонками извиняться!
Митькин пофигизм иногда приносил хорошие результаты - вчера все оставили Аню в покое. Интересно, куда она спряталась?
– Портфель тащи, - скомандовал Юрка.
– Раз вы не выполнили просьбу андалузской мамаши, она скоро за вами сама придет и кучу неприятностей всем напророчет. Она тоже из колдовского племени.
Митька почему-то не стал задавать никаких вопросов и сразу приволок свой потрепанный рюкзак. Юрка перевернул его над узкой тумбочкой, стоявшей около кушетки. Тетрадки, учебники, одинокая ручка, множество листочков, шурупы, винтики, гвозди, кусочек гранита…
Свою записку он приметил сразу.
Емцов молчал, словно у него каждый день так портфель проверяют. Юрка потряс у него перед носом запиской.
– Переписал?
– Я чего, лох? Глянул, что это за байда, и забыл сразу.
– Хуже. Ты - лузер! Нам войну объявили. Хотят запугать и заставить выдать им Леонову!
– Да пускай забирают!… - с искренней радостью начал было Митька, но Юрка его перебил:
– Не пускай! Им надо, чтобы мы их слушались. А мы по-своему сделаем. К Андалузии мамаша приехала, она собирается свою любимую дочку сжить со свету, потому что Анька талантливее мамаши. Да еще репутацию хочет ей забабахать шумную. Мол, она - черная колдунья, всех вокруг себя поубивала
– Поубивала, - покорно согласился со словами приятеля Митька.
– Ты что, не понял?!
– рявкнул он.
– Это нас должны поубивать! Кто-то подсказал Вербицкой вызвать Черную Девочку, чтобы та нас попугала и мы бы отстали от Андалузии. Леоновская мамаша немного помогла Ваське, и Черная Девочка действительно появилась. Но не для того, чтобы нас пугать, а чтобы за нами следить. Нас посылают Аньку искать, если мы этого не делаем - здравствуй, Девочка! Зубами клацает, вот-вот горло перегрызет. Или сон дурной насылает, как получилось с Леркой и Олькой.
Юрка глянул на обомлевшего Емцова - понимает ли он хоть что-то. Митька сглотнул. Ничего он не понимал!
– Вот и письмо это - с тем же эффектом, - торжественно сообщил ему Пулейкин, в душе гордясь
– Не перепишешь - и на тебя несчастья посыпятся. Бабка твоя уже болеет! Чуешь, что будет дальше?
– Что будет дальше?
– Землетрясение, цунами и конец света.
– Юрка попытался все это живописно изобразить.
– Тоже мне колдуньи! Поналетели на нашу голову!
– Он сунул приятелю записку.
– Читай. Десять экземпляров надо написать. Не ошибись!
Емцов пробежал глазами по строчкам и медленно смял письмо в кулаке.
– Так это все из-за девчонок?
– спросил он сурово.
– Из-за того, что земля круглая! Спрятаться тут негде. Не рви его! Тебе его еще переписывать.
– А чего от нее мать хочет?
– Чего хотят все матери? Чтобы она училась хорошо и спичками не баловалась. А та ее не слушает!
– Я все равно не пойму - при чем здесь мы? Мы-то что плохого сделали?
– Мы, наверное, тоже своих родителей не слушались, - предположил Пулейкин.
– Твои что от тебя всегда требуют?
– Чтобы я рано спать ложился. Суп ел.
– Съел?
– хмыкнул Юрка.
– Ты давай ручку ищи с бумагой, нас скоро позвать могут.
– Куда позвать?
– По делу.
Пулейкин отобрал у приятеля тетрадку, вырвал два центральных листочка. Шорохи, звуки и даже, как ему казалось, запахи - все это кружилось вокруг него, наполнившись некими значениями, символами. Митька притих.
– Времени мало, - заторопился Пулейкин.
– Мамашка Анькина так сказала: если мы ей не поможем, у всех наших родственников начнутся крупные неприятности. И Девочка об этом позаботится. Мою мать чуть машина не сбила, а вчера ее с работы уволили. У тебя бабка заболела. Муранов пока молчит, но и у него неприятности на подходе.
– Может, на компьютере набьем?
– Митька с сомнением смотрел на письмо. Так много он давно уже не писал.
– Быстрее - от руки. Пока ты будешь с клавишами разбираться, мы время потеряем.
Писал Митька тоже не очень споро. От волнения его пальцы задеревенели, перестали слушаться. Каждая буква норовила соскочить со строчки и убежать.
– Ты пишешь письма и рассылаешь их, - Пулейкин расхаживал за спиной приятеля, для выразительности размахивая руками.
– Бабка твоя выздоравливает. Одно письма мы подсунем Девочке, чтобы у нее тоже неприятности начались. Пускай отвлечется. Потом идем к Вербицкой, заставляем ее провести обратный ритуал. Освобождаемся от Девочки, потом помогаем Леоновой решить проблему с матерью. И - все!
– Что - все?
– Совсем - все. Как раньше! Все будет как раньше.
– А чтобы еще лучше - можно?
– Можно.
И тут зазвенел телефон. От неожиданности Емцов, впечатленный всем сказанным, уронил ручку. И, словно аккомпанируя его аппарату, запиликал Юркин сотовый - пришло сообщение.
Какая Леонова заботливая! «Не лезьте в это дело!» Коротко и ясно. То лезьте, то не лезьте!
– Это Муранов.
– Митька появился из коридора с трубкой в руке.
– Он говорит, что его пришли убивать.