Девочка по имени Зверёк
Шрифт:
А один преклонных лет священник, внимательно выслушав Тэдзуми, как-то странно на него воззрился и так и смотрел молча, с удивлением и беспокойством во взоре. Тэдзуми счел за благо поскорее отойти от него. Он продолжил свой поиск, но священник, явно не на шутку растревоженный его расспросами, отчего-то последовал за ним. Тэдзуми не составило труда (даром что ли отец учил его разным воинским премудростям!) отследить боковым зрением это необычное «преследование». Он уже подумывал сделать обходной маневр вокруг пагоды с зелено-золотой крышей и объявиться ошеломляюще внезапно перед своим «преследователем», как тот сам вдруг решительно и, больше не прячась, направился к Тэдзуми.
– Послушайте,
В его голосе было столько недоумения и даже тревоги, что Тэдзуми, не сомневаясь, рассказал ему историю своего рождения. Старый священник реагировал со все возрастающим волнением. Он потирал нос, вздыхал, дергал свои четки. Тэдзуми, думавший успокоить своего собеседника этим рассказом, неожиданно получил противоположный результат – теперь настала его очередь с тревогой задать вопрос:
– Что случилось, почтенный? Отчего вы так странно реагируете? Я просто ищу человека, старого человека. То есть я вполне допускаю, что он уже мог переселиться в мир иной. Я готов к такой новости. В ней не будет для меня ничего странного, хоть это было бы и весьма огорчительно! Скажите мне всё, что знаете.
– Сколько вам лет, господин? Не более двадцати пяти, я полагаю?
Тэдзуми кивнул. Покивал и священник. После чего снова вздохнул, погладил свою бритую голову и печально произнес:
– Дело в том, что тот, кого вы ищете, и о ком так точно рассказала ваша уважаемая матушка, умер.
Тэдзуми тоже вздохнул и огорченно кивнул.
– Но… умер-то он… лет за пять—семь, не меньше, до вашего рождения!
Мампукудзи остался далеко позади, Тэдзуми направлялся к дому. То потрясение, что пережил он в святом месте от разговора с пожилым священником, Тэдзуми оставил на ближайшем к Мампукудзи холме, с вершины которого прощался с монастырем. С монастырем и надеждой обрести наставника. Не наставника «вообще», а именно того, со шрамом, о ком старик-священник сообщил невероятное!
Тэдзуми не разочаровался в мечте и не разуверился в помощи Неба – просто принял происшедшее. Нерушимы основы всего происходящего, незыблемы законы кармы – всё, что с ним случается, случается по Высшему Промыслу. Высшему же Промыслу он оставил и необъяснимость услышанного: около тридцати лет назад умер человек, явившийся потом воочию его матери и предсказавший его, Тэдзуми, рождение.
А может, старый бонза что-то напутал с датами? Впрочем, даже если и так, человека-то уже нет, и когда бы он ни умер, искать его среди живых нет смысла…
Тэдзуми извлек из походной сумки завернутые в чистую бумагу оставшиеся два лепестка и положил, с легким волнением перед предстоящим расставанием, один из них на ладонь. Хотел дунуть, чтобы лепесток навсегда отлетел прочь, но не успел: легким порывом ветерка лепесток подняло вверх, еще и еще вверх, и он незаметно исчез, растворился сам собою в воздухе.
Матушка была абсолютно счастлива: ее сын совершил то паломничество, о котором она мечтала более двадцати лет. Всё, что Тэдзуми принес из монастыря (амулеты, несколько охранительных табличек, свитки с изречениями Будды, написанные размашистой свободной кистью – каллиграфия, которой особо славился Мампукудзи), она со всем тщанием и бережностью поместила в камидзу, место поклонения предкам. И долго сидела рядом на циновке, любуясь на свои «сокровища».
Тэдзуми тоже радовался, глядя, как лицо матери озаряет умиротворенная улыбка. Он не рассказал ей обо всех событиях, что произошли с ним в пути: она начнет озабоченно размышлять, призовет астролога,
Лето истекало. В их саду рос единственный клен, но когда наступили праздничные дни любования осенними кленами, он не оплошал: со всей торжественностью, подобающей моменту, клен вспыхнул всеми оттенками красного – от нежно-алого до густо-багряного, – радуя взор.
Они поставили неподалеку от него переносной столик, положили новые циновки и устроили настоящее празднество – с тихой медитацией и изысканным угощением. Матушка даже велела подать особые палочки, из старинного лакированного футляра с нарисованной на крышке веточкой цветущей горной вишни. А кроме того, пригласила, хоть это и стоило немалых денег, гейшу с сямисэном. Гейша оказалась не очень-то привлекательна, да мягко говоря, и не юна, но когда зазвенели струны ее сямисэна, все поняли, отчего эта гейша так дорого стоит: ее инструмент звучал просто божественно!
Тэдзуми понимал, что такую торжественность заслужило не столько очарование клена, пусть он был воистину великолепен на этот раз, сколько его проводы в родовое поместье. Он должен был либо сменить там отца, либо, буде на то особое разрешение сёгуна, вернуться в Эдо вместе с ним не позднее зимы.
Все последнее время, прошедшее после паломничества, Тэдзуми провел весьма расслабленно: бродил по окрестностям, болтал с приятелями то в одном, то в другом чайном доме и даже посетил пару-тройку раз знакомых девушек в Ёсивара. Не сказать, что он и думать забыл о Юки, но мысли о ней теперь текли отвлеченно, безвкусно, как о прошлогодней простуде. И было неприятно лишь одно – что, если бы она согласилась вернуться с ним на родину?! О Будда, как тяжко он мог обременить в этом случае свою жизнь!
Дни, недели шли своим чередом, время не причиняло Тэдзуми беспокойства неотвратимостью своего течения. И в душе не горел нетерпеливый огонек ожидания знаков судьбы. Он делал, что мог: вставал ранним утром для ежедневной молитвы Будде и медитации, несколько раз заходил в храм, чтобы, совершив необременительный обряд, напомнить богам, как минимум, о своем присутствии, а кроме того – о некоторых своих желаниях. В общем, он чувствовал, что его совесть была чиста перед небесным Дао. И в конце концов, у него остался еще один, последний лепесток вишни. Это ли не залог надежды на будущий подарок судьбы и решение последней ее задачи?
В неделю отправления Тэдзуми из Эдо стояла сухая, замечательно солнечная погода. Невесомо-легко и тихо опадали первые пожелтевшие листья, серебрились в воздухе летучие паутинки, и как-то по-особому пахло осенней жухлой травой. Матушка сходила, как всегда, к гадателю-астрологу выяснить, который из предстоящих дней наиболее благоприятен для начала путешествия. Выпали понедельник и четверг, причем в понедельник звездами предлагался для выхода из дома лишь час Петуха. Тэдзуми не любил это время суток, да и не поздновато ли для начала похода? Он успеет дойти лишь до ближайшей заставы на выходе из города. И Тэдзуми отложил путешествие до четверга. К тому же Тэдзуми вдруг захотелось навестить их заимодавца, господина Хирохито. Самому захотелось! Не было смысла скрывать: Рёцимико уже давно волновала его сердце.