Девочка по имени Зверёк
Шрифт:
Для начала она, к удивлению Тэдзуми, искренне извинилась, что, возможно, отвлекла его от развлечения, необходимого порой во время долгого пути. Тэдзуми было стыдно сознаться, что он и в самом деле остановился, чтобы поглазеть на представление, и он, по-прежнему вежливо, ответил, что просто идет-де своей дорогой, а этот балаган – лишь досадная помеха на пути.
– Не стоит стесняться, юноша, – прозорливо улыбнулась его собеседница. – Я и сама велела вознице свернуть к обочине, чтобы немного развеяться. Итак, мой возраст – а я много старше вас – позволяет мне спросить без обиняков:
Хотя Тэдзуми пришлись по душе ее прямота и простой, даже задушевный тон, и более того – принесло необъяснимое облегчение, что хозяйка роскошного экипажа не молода, все же ему вовсе не хотелось здесь, на дороге, рассказывать о себе незнакомой, пусть на вид и порядочной женщине. И он ответил только:
– Я всегда так путешествую, уважаемая госпожа. Это мое правило. И я поступаю так с ведома и одобрения моего отца.
– О! – Ее брови удивленно приподнялись. – И вы не опасаетесь дорожных грабителей?
Пришла очередь удивиться Тэдзуми:
– Опасаюсь? Что дорожные грабители могут отнять у самурая? Жизнь? Кошелек? Что бы то ни было – для этого надо очень хорошо владеть мечом.
– А вы хорошо владеете мечом?
– Те, кто мог бы это засвидетельствовать, к сожалению, умолкли навек. – Это прозвучало немного напыщенно, и он сразу прибавил: – Но дело не в моем умении владеть мечом, а в убеждении, что на Пути воина нас ведет Небесное Дао.
– Замечательно! Вы, я вижу, храбрый воин. Но ведь и воин, если, конечно, он желает следовать пути просветления, не всякий раз, как только захочет, может лишить жизни человека. Хотя в нынешний век самураи часто убивают беззащитных простолюдинов, – она немного озабоченно задумалась, – только вчера мы были тому свидетелями на дороге. О, Будда!
– Я не убивал и не собираюсь убивать просто так кого попало. Мне известны законы истинного воина. Например, не осудят убийство из мести – но этому чувству настоящий воин не поддастся. Он должен также избегать глупых ссор, не терять хладнокровия и не позволять вовлечь себя в кровавую схватку необдуманно. Позволительно убить грабителя или разбойника, но они, как правило, плохие фехтовальщики, и мастер меча справится с ними, не убивая. Но как верный вассал я должен убить любого, включая себя, по приказу моего господина!
– А кому служит мой молодой собеседник? И как его зовут?
Он вежливо поклонился:
– Мое имя – Накаёри-но Тэдзуми. Я пока не представлен ко двору сёгуна, и у нашей семьи нет при дворе покровителей. Но мой отец верно служит сёгуну в ранге хатомото уже много лет.
– Мне известен один адъютант сёгуна, господин Кицуно. Вы очень похожи на него, молодой человек.
– Господин Накаёри-но Кицуно – мой отец.
– Что я слышу! – Дама протянула руку и мягко коснулась его локтя веером. – Мне посчастливилось, что я познакомилась с вами: мой муж, господин Араи Мисимэ, и ваш достопочтенный отец воевали под знаменами одного отряда!
– Тогда это мне посчастливилось, уважаемая госпожа, что я беседую здесь с вами! Ведь отец так много мне рассказывал о господине Араи Мисимэ! Не будет ли большой дерзостью с моей стороны, – Тэдзуми совершил самый почтительный и глубокий поклон, – передать с вами
– Я непременно это сделаю. А вы извините меня за устроенное испытание, пусть мой возраст послужит мне прощением. Но все же я не напрасно заговорила с вами, юноша. Теперь мне есть что передать супругу, кроме ваших, без сомнения искренних, приветствий, а именно: все, что вы рассказали о себе, а я слушала с большим вниманием и интересом, тоже будет передано и, уверена, станет для вас хорошей рекомендацией при дворе. Можете на это рассчитывать!
Она закончила беседу, сославшись и на то, что ее время истекло, и на то, что представление стало вульгарным, и отбыла. Барабаны громыхали теперь во всю силу, заглушая жалкие потуги бивы изобразить хоть какую-то мелодию. Танцовщицы, на радость неиствующей толпе, вытворяли невесть что, ничуть не заботясь не только о ладе или красоте танца, но и просто о пристойности происходящего. Недовольные зрители (женщины и несколько горожан) разошлись, зато оставшиеся были в восторге. «Ну и безвкусица! – поморщился Тэдзуми. – Хватит!»
Сначала он хотел покинуть русло и выйти на дорогу, но потом вдруг решил, что экипаж его пожилой собеседницы едет довольно медленно, а значит, его самого, следующего тем же путем, слишком долго будет видно позади. Этого не хотелось, и он принудил себя пройти сквозь толпу, чтобы следовать дальше по пересохшему руслу. «Мили через две-три русло, скорее всего, перестанет повторять изгибы дороги, – решил он, – тогда и покину его».
В кустах, густо разросшихся на склоне иссохшего русла, спал какой-то человек. Тэдзуми увидел его сапог, беспечно выставленный наружу. Возможно, с обратной стороны, от дороги, спрятавшегося и не было видно, но он явно не продумал все до конца: обойди кто вокруг и встань на место, где стоял сейчас Тэдзуми, убежище сразу будет раскрыто.
Тэдзуми молча, рассуждая сам с собой, пожал плечами: «Мне-то что? Интересно, конечно, кто это и зачем прячется. Но ведь любопытство – дурное качество!» И он твердо зашагал дальше, правда, как учил отец, «оставив позади свои уши», то есть, внимательно прислушиваясь, не раздадутся ли за спиной подозрительные звуки. Предосторожность оказалась нелишней: он успел сделать лишь пару шагов, как за его спиной не то что зашуршали, а прямо-таки затрещали кусты. Услышал бы и глухой! Тэдзуми махом извлек меч из ножен и прыжком развернулся, выставив оружие вперед и приняв стойку «готовность к отпору». Человек, пытавшийся приблизиться к Тэдзуми со спины, с воплем отпрянул. Но и Тэдзуми издал вопль:
– Проклятие! Опять ты?!
Перед ним стоял тот самый монах-христианин, которому он несколько месяцев назад дал денег. Францисканец тоже узнал его. Правда, испытал при этом иные, чем Тэдзуми, чувства:
– Мой молодой друг! Как я рад видеть вас!
– Не могу сказать, что наша радость взаимна, – невежливо буркнул Тэдзуми, убирая меч в ножны, и, от досады повысив голос, снова воскликнул: – Если бы я пошел по дороге, за экипажем той госпожи, я бы не встретил тебя! О, Будда, что за выбор я сделал! Кстати, ты сам что здесь делаешь?