Девочка-ромашка
Шрифт:
А у той разом заболело всё. По серьёзному виду незнакомого доктора Люба поняла, что никуда она сегодня не поедет. То есть, дома её пусть не ждут. Задержится Люба в больнице. На неопределённое время.
А этот противный доктор дотошно выспрашивал у Любы о её личной жизни, сколько раз в неделю она спит с мужем, сколько сделала абортов, как идут месячные, и нет ли каких болей во время менструации.
Люба скрипела зубами, но отвечала, не понимая, какое отношение к её лёгким имеет половая жизнь. А через три дня Люба узнала, что болезнь, которой она
Только поселилась эта гадина совсем не в лёгких. У Любы обнаружили опухоль в груди. Она совсем небольшая. И врач сказал, что это не смертельно, но грудь придётся отнять. А если ещё и гинеколог своё заключение даст неутешительное, то и…
Но больная пусть себе голову не забивает медицинскими терминами. Самое главное, что она останется жива. Ну, будет в лифчик вату подкладывать, тем более, что детей она больше рожать не собирается.
Люба согласно кивала головой. Нет, она больше не собирается детей заводить. Ей тех двоих бы поднять на ноги. А грудь… Люба слышала про такие неприятности. И даже знает, точнее, работает с Любой в одной школе Людмила Васильевна.
Математику преподает. Двенадцать лет назад у неё отняли грудь. Сейчас Людмиле Васильевне пятьдесят два года и умирать она не собирается. Одевается красиво, муж от неё не ушёл. И дети взрослые у Людмилы Васильевны.
На душе скребли кошки. Это не зуб вырвать, а, как сказала Таня, что с Любой в одной палате лежит, выпластают ей всё женские органы и будет она калекой в свои тридцать пять лет. Дадут Любе инвалидность, будет она сидеть дома.
Много страстей наговорила Таня, так много, что не стала Люба её дослушивать, ушла в коридор, там присела на диванчик и стала раскладывать по полочкам всю свою дальнейшую жизнь.
Умирать она, понятное дело, не станет. Но и что за жизнь у неё будет? Любит её Коленька это дело, ой, как любит! Пока занимаются любовью, оближет он Любу с ног до головы, постанывает и повизгивает от восторга, и груди из рук не выпускает.
Иногда и засыпает, держа Любину грудь в руке, гладит её во сне, и сосок пощипывает, а жена в ответ сладко охает и крепче к нему прижимается. Теперь всё по-другому будет. Нечего будет мять и пощипывать.
Потому что груди у Любы больше не будет. Сердце зашлось от горя. Неужели, жизнь закончилась? С другой стороны, Людмила Васильевна двенадцать лет живёт без груди и муж её не бросил.
Может, и Коленька с такой потерей смирится. Тем более, что двое деток у них, а их на ноги поднимать нужно. Значит, у Любы ещё есть впереди двенадцать лет, Зоя уже совсем взрослой будет, а Павлик…
Да, Павлику только семнадцать лет будет. Хотя, может, Любе Бог больше, чем двенадцать лет отпустит, чего зацикливаться на этих годах! Но грудь! Как Любе её будет жалко!
У неё она такая красивая! Не большая и не маленькая, яблочками, и не обвисла совсем. Нет, конечно, если придётся выбирать между жизнью и грудью, то понятное дело, что выбор невелик.
И Люба согласна обеих лишиться, только бы ещё задержаться на этом свете. Ради
За что ей такое наказание! Что она в этой жизни сделала не так? Так! Нужно взять себя в руки, не нервничать. Шофёр сказал, что все болезни от нервов. Люба слышала такое выражение и готова согласиться с ним.
А умирать она совсем не готова. И теперь в полной мере осознала слова, что самое ценное у человека – это жизнь. Дальнейшие полгода прошли для Любы, словно в страшном кошмарном сне.
Ей удалили правую грудь, а заодно и все женские органы. Сказали, что для подстраховки, это было слабым утешением для Любы, но радовало то, что ей обещали долгую жизнь. Правда, с небольшой ремаркой.
Жить она будет, возможно, долго, но не комфортно. Люба от кого-то слышала такие слова, но ей всегда казалось, что её это никаким боком не коснётся. Она тогда даже, помнится, улыбнулась.
Выражение ей понравилось-не комфортно. Теперь она на собственной шкуре осознала, что такое – жить не комфортно. Мало того, что мучили постоянные боли, болело даже то, чего на самом деле у неё уже не было.
Появились головные боли, кровили швы и долго не хотели заживать. Любина мать почти переселилась к Никитиным, потому что дети и Коленька привыкли к тому, что всё у них под рукой, то есть на все случаи жизни у них была мама и жена.
Люба теперь больше лежала, чем ходила. И ещё она пристально следила за мужем. Смотрела, как тот ходит, не блестят ли у него глаза, не завёл ли он себе другую женщину, потому что его собственная жена теперь не могла исполнять супружеские обязанности.
Изменений в поведении мужа не заметила, и это напрягало её ещё больше. Значит, этот гад здорово шифруется, умело скрывает следы своей измены. Николай тоже осунулся и ходил с виноватым видом.
Как будто именно он виновен в том, что полон сил и энергии, а его Люба лежит почти овощем и страдает. Правда, скрывать было что. Совершенно случайно, Никитин близко познакомился с Наташей.
Специально, конечно, не знакомился. Собственно, они были и раньше знакомы, потому что работали на одной автобазе. Никитин Николай работал главным механиком, а Наташа Коровина – бухгалтером.
Только однажды пришёл к Николаю шофёр, Иван Барсуков, с устным посланием. Его просили передать, что Никитина ждут в бухгалтерии. Никитин чертыхнулся. Некогда ему по бухгалтериям ходить, у него дел невпроворот.
Приходится самому лично помогать молодому водителю. Тот взялся ремонтировать машину. Паренёк совсем молодой, одному не справиться. Как назло, лишних рук в гараже не оказалось.
Вот и возится Никитин с самого утра с чужой машиной. Как будто у него других дел нету. А теперь ещё нужно всё бросать и идти куда-то. В бухгалтерию, ети её… Руки у Николая грязные, и на обед он ещё не ходил.
Механик зло сплюнул на пол.
–Что там за спешка, кому я срочно понадобился?
Барсуков развёл руками.